Виталий Мелентьев: Голубые люди розовой земли

Наверное, никогда – ни до, ни после того полета – никто из космонавтов не ел так много и так жадно. Кажется, только после третьего завтрака Юрий вспомнил все, что было с ним на планете Красных зорь, и чуть не заплакал.

Центральный Совет был, конечно, прав. Высаживаться и возвращаться домой придется обязательно – дисциплина есть дисциплина… Тут уж ничего не попишешь. Но все-таки роботы – предатели! Неужели так уж было необходимо обо всем растрепаться на всю Вселенную! Что, они не могли подождать хотя бы месяц?

Нет, конечно, Юрий понимал, что все правильно и что роботы не могли поступить иначе – на то они и роботы. И все-таки было обидно. Гравитация все время мешала учиться, и, значит, знаний, настоящих знаний, за которыми отправился в космос Юрий, он, в сущности, не привезет. Или, точнее, почти не привезет.

Ну что ж… Что ж…

И тут он с ужасом понял, что ему очень хочется заплакать. А когда понял это, то оглянулся. Зет уже плакал.

– Ты знаешь, Юрочка, – сказал он, – знаешь… Я мечтал, что если ты полетишь с нами, то… то, когда ты вырастешь, мы… мы, ну, может, и не поженимся, но уж, во всяком случае, будем дружить.

Что произошло после этих слов с Юркой, описать почти невозможно. Глаза у него округлились, рот приоткрылся. Зачем-то оглядываясь, он хотел что-то сказать, но ни одного слова произнести уже не мог – удар был покрепче, чем при субсветовом броске: сознание почти выключилось.

– Что с тобой, Юрий? – строго спросил Миро. – Между прочим, об этом в какой-то степени мечтал не только Зет, но и я…

Юрка уже не мог даже думать. Он вдруг стал подниматься со своего кресла, ударил себя по голове, поморщился и наконец пролепетал:

– Да вы что… ребята… может, этот самый… субсветовой…

Тэн расхохотался:

– Ты не сходи с ума, Юрий. И не думай, что кто-то из нас сошел с ума.

– Да… но как же…

– А очень просто: Зет и Миро – девочки.

– Но ребята… ребята… – лепетал Юрий.

– Ты поспокойней. Поспокойней. Просто в нашем языке нет женского рода. Вернее, он был и женский и мужской. А теперь остался один: у нас же все равны. Разве ты замечал, что Зет или Миро в чем-нибудь отличаются от меня или Квача?…

Ну ясно, так сразу на этот вопрос Юрий ответить не мог, хотя если совершенно честно, так только теперь он понял, что Квач и Тэн были действительно чуть мужественнее или чуть решительнее, чем двое других космонавтов. Но все равно, даже если очень честно, даже если все вспоминать заново, все четверо были просто отличные товарищи, настоящие ребята, и кто из них мальчишка, а кто девчонка – не имело значения.

Но тут до Юрия дошел другой, очень важный для него в эту минуту смысл, и он немножко покраснел и сказал уже обычным, но чуть дрогнувшим от волнения голосом:

– Я тоже… Зет… Я никогда не забуду тебя. Никогда! Не забуду никого из вас. Никого! Но тебя, Зет, особенно. – Что-то мешало ему сказать другие слова, и он закончил не совсем так, как думал вначале: – Ведь как бы там ни было, а ты… ты первый принял меня и первый подошел ко мне. И первый стал моим… другом.

«Внимание экипажа! – ворвались голоса роботов. – Расчеты показывают, что корабль приземлился в точке взлета с Голубой земли. Пора начинать производить высадку гостей».

– А Шарик? – крикнул Миро.

Он бросился к стенам, нажал на тумблеры, и стена помещения стала раздвигаться. В щель просунулась мохнатая голова Шарика. Он был уже не только без комбинезона, но даже без аппарата, усиливающего биотоки. Наверное, там, в своем изоляторе-боксе, Шарик сорвал с себя костюм, который только мешал ему. И тут все увидели, что субсветовые броски не прошли для собаки даром – он уменьшился, наверное, раза в три, а то и в четыре и теперь был просто большой собакой, а не гигантом. Когда Миро подошел к нему, оказалось, что Шарик уже много ниже космонавтов.

– Ну вот, антибиостимулятор подействовал исправно. Есть хочешь?

Шарик отрицательно покачал головой.

– У него есть еще запас энергии, – усмехнулся Квач. – Пусть побегает.

– А он… не заразит нас? – спросил Тэн.

– Уже нет, – печально ответил Зет, как будто ему очень хотелось чем-нибудь заразиться и заболеть. – Уже нет. Я не знаю, сколько мы летели, но, наверное, не один день. А за это время дезинфекторы убили все вредные или незнакомые бактерии или вирусы.

А Шарик уже носился вокруг кресел, прыгал, лизался и никого не слушал. Юрий еле остановил его и сказал:

– Ну вот, Шарик, прощайся с друзьями, мы возвращаемся домой.

И тут даже Шарик растерялся. Он сразу сел, с недоумением посматривая на космонавтов, надеясь, что они шутят. Но все они были печальны и серьезны. И Шарик понял, что никто не шутит. Он повесил свою лопоухую голову, и из его уже почти нормальных глаз выкатились две почти нормальные слезы. И тут все отвернулись друг от друга, потому что всем тоже захотелось заплакать, но настоящие космонавты умеют скрывать свои чувства.