Джеральд Даррел: Поместье-зверинец

Конец фразы утонул в звонком хохоте Хоуп.

– И ты рассчитываешь, что местные богачи за тебя заплатят? – молвила она сквозь смех. – Джерри, честное слово, ты рехнулся.

– А что тут такого, – возразил я. – Они должны быть рады, если их деньги помогут нам купить редкое животное. Нельзя откладывать, надо поскорее создавать питомники для горилл и других зверей, иначе их вовсе не останется на свете. Я уверен, они это понимают.

– Боюсь, что нет, – сказала Хоуп. – Я понимаю, ты понимаешь, но средний человек не понимает, или ему вообще на это наплевать.

– Пожалуй, ты права, – мрачно согласился я. – И все же стоит попытаться. Как ты думаешь?

– Стоит, но на твоем месте я бы не очень полагалась на их щедрость, – сказала Хоуп. – Ладно, через полчаса позвоню.

Через полчаса Хоуп продиктовала мне по телефону около полусотни фамилий, и я их быстренько записал. Потом отыскал номера телефонов, сделал глубокий вздох и приступил.

– Доброе утро, это миссис Макгергл? Говорит Джеральд Даррел из зоопарка. Извините, что я вас беспокою, но нам только что предложили детеныша гориллы... по очень сходной цене... тысяча двести фунтов... конечно, но это совсем немного за гориллу... ну вот, я и подумал, не согласитесь ли вы оплатить часть... скажем, одну ногу или еще что-нибудь? Вы согласны? Это ужасно мило с вашей стороны... большое, большое спасибо... До свидания.

До ленча я успел собрать двести фунтов. Еще тысяча, и горилла будет моя. Следующим в моем списке стоял майор Домо. Я в жизни его не видел и не представлял себе, как он отнесется к предложению купить кусок гориллы.

К счастью, оно его позабавило. Он рассмеялся.

– Сколько она стоит? – спросил он.

– Тысячу двести фунтов.

– А сколько вы уже собрали?

– Двести.

– Хорошо, – сказал майор Домо, – приезжайте ко мне сегодня, и я покрою разницу.

Сказать, что я онемел, – значит ничего не сказать. Называя телефонистке очередной номер, я надеялся получить фунтов двадцать пять, от силы пятьдесят. О ста я даже и не мечтал. И вот майор Домо подносит мне детеныша гориллы, так сказать, на блюдечке. Я промямлил слова благодарности, бросил трубку и побежал рассказывать всем, что у нас будет детеныш гориллы.

Настал великий день, я вылетел в Лондон за обезьяной. Теперь бы только не оказалось, что это шимпанзе! Торговец встретил меня в аэропорту и проводил в помещение, оборудованное Обществом защиты животных. Он отворил дверь, и я увидел... двух детенышей шимпанзе. Они сидели на столе и задумчиво ели бананы. У меня сердце оборвалось. Я живо представил себе, как возвращаюсь на Джерси несолоно хлебавши. Но торговец проследовал к клетке в углу, открыл ее, и в мою жизнь вошел Н'Понго.

Он был ростом около восемнадцати дюймов, на редкость красивый и складный. Проковыляв через всю комнату ко мне, Н'Понго поднял руки – возьми, мол, меня. Я удивился его весу, и ведь все это были кости и мышцы, ни капли лишнего жира. Тело покрывала густая и мягкая шерсть светло-шоколадного цвета; кожа рук, ног и лица была нежная и блестела, как искусственная. Небольшие, глубоко посаженные глаза сверкали, будто угольки. Лежа на моих руках, он немигающим взглядом внимательно осмотрел меня, потом пухлым указательным пальцем осторожно потрогал мою бороду. Я пощекотал ему ребра, и он весь задергался, хрипло хихикая и сияя довольными глазами.

Я посадил Н'Понго на стол и угостил бананом. Он принял угощение, тихонько ворча по-медвежьи от удовольствия, и стал аккуратно есть, не то что шимпанзе, которые любят набивать полный рот. Потом я выписал чек, мы затолкали сердито ворчащего Н'Понго обратно в ящик и поспешили на самолет, идущий на Джерси.

В Джерсейском аэропорту я извлек Н'Понго из его ящика, и мы поехали на машине в зоопарк. Н'Понго сидел у меня на коленях и с большим интересом рассматривал пасущихся коров, поворачиваясь иногда, чтобы заглянуть мне в лицо. Когда мы приехали, я отнес его в наш дом, потому что клетка для него была еще не совсем готова. Пусть денек-другой поживет у нас в гостиной. Его важные, учтивые манеры и грустная физиономия тотчас завоевали мамино сердце. Да и Джеки не устояла. И вот Н'Понго предается уже неге на диване, а они потчуют его всякими лакомствами. Один за другим все служащие зоопарка поднимались на второй этаж засвидетельствовать ему свое почтение, словно Н'Понго был какой-нибудь чернокожий владыка. Я слишком хорошо помнил дни, когда у меня в доме гостил шимпанзе Чемли, и по опыту знал, на что способна человекообразная обезьяна. В рекордно короткий срок она может превратить самую образцовую квартиру в нечто совершенно невообразимое. Поэтому я следил за Н'Понго как коршун. Когда ему наскучило лежать на диване, он решил обойти гостиную и хорошенько рассмотреть все интересное. Шел не спеша, словно профессор по музею. То остановится перед картиной, то погладит какое-нибудь украшение – бережно так, осторожно, чтобы не повредить. Чемли приучил меня совсем к другому, и я был просто покорен отличным поведением Н'Понго. Глядя на него, можно было подумать, что он с детства рос в доме. Если не считать небольшого конфуза, когда Н'Понго пустил лужу на пол (откуда же ему знать, что в лучших домах так не делают), он вел себя образцово. И когда мы уложили его спать, мама всячески стала уговаривать меня, чтобы я оставил его в доме. Но я твердо запомнил урок, преподанный мне Чемли, и был непоколебим.