Саймон Майо - На острие ножа

Эндрю Льюис закончил разговаривать по телефону и жестом пригласил ее сесть в кресло. Перкс, вошедший за ней, остался стоять.

– Мятную конфетку? – Льюис протянул Фэйми вазочку. Она отрицательно покачала головой, но сам босс сунул в рот леденец. – Что ж, – сказал он, резко выдохнув. – Как я уже говорил, не могу сказать, что я удивлен. Конечно, мне очень жаль, но я не удивлен.

Фэйми подумала, что он выглядит немного лучше, чем на похоронах Сета. По крайней мере, на щеках появился хоть какой-то румянец.

– Сколько? – спросила Фэйми.

– Ты двенадцатая.

– Тринадцатая, – поправил Перкс. – Еще Брук Хитчинг – сегодня утром.

Льюис его проигнорировал.

– Я полагаю, что нет смысла отговаривать…

– Абсолютно никакого, – сказал Фэйми.

– Я так и думал.

Фэйми смотрела на своего будущего бывшего босса, гадая, не раздумывает ли он сам об увольнении. Ему было за шестьдесят, реорганизации потрепали ему нервы – в общем, она бы тоже не удивилась.

– Ты можешь стать четырнадцатым, Эндрю. Ты ведь думал об этом?

Перкс возмущенно зашуршал бумагами.

– Не совсем уверен, что это…

– Отвали, Перкс, – сказал Льюис, махнув рукой. – Подожди снаружи, мы обойдемся без комментариев подпевалы руководства.

Фэйми фыркнула. Перкс покраснел, поджал губы и выскользнул за дверь.

– Класс, – усмехнулся Фэйми, – особенно если учесть, что его руководство – это ты.

– Именно так и написано на двери моего кабинета. Но в последнее время я не очень терпим к болванам типа Перкса. – Он снял очки. – И, да, конечно, я думал о том, чтобы уйти. Мэри определенно этого хочет. Но я обещал всем новое яркое и модернизированное будущее, Фэйми, и теперь вряд ли могу от него отказаться. – Тут он заметил листок у нее в руках: – Что за записка?

Фэйми уже и забыла, что достала из сумки таинственное послание.

– Как ты думаешь, кто их убил? – спросила она. – Кто это сделал? Журналисты строят догадки, но ты же всю жизнь занимался криминальными историями – какова твоя лучшая теория?

Льюис оперся локтями о стол.

– Полиция с тобой уже разговаривала?

– Всего один раз, – ответила Фэйми. – Боюсь, я оказалась совершенно бесполезной. Не смогла вспомнить ни одного разговора об их делах. По-моему, с компьютерами они тоже потерпели неудачу. Спрашивали, где мы храним данные по работе, файлы. В тот момент они еще ничего не нашли. Не знаешь, есть прогресс?

Льюис покачал головой:

– Похоже, никакого. Оказалось, самые поздние рабочие файлы расследователей были от первого марта. После этого все пошло не по плану. Вот что мне сказали.

– И это все?

Льюис развел руками.

– Электронная почта есть, а рабочих файлов и контактов – нет.

– Но где-то же они все хранили…

Льюис пожал плечами.

– Наверное. Но мне об этом неизвестно.

Он замешкался, и Фэйми воспользовалась моментом, чтобы положить записку на стол.

– Кто-то оставил на лобовом стекле во время похорон Мэри.

Она смотрела, как шеф читает и перечитывает слова.

– Это Боб Дилан.

– Да что ты говоришь! – Льюис выглядел оскорбленным. – «Подземный блюз тоски по дому». У меня есть пластинка. – Он вернул листок Фэйми. – И что? Зачем ты мне это показала?

– Дело не только в том, что это Дилан, – сказала она. – Эти слова связаны с американской группой «Синоптики». Они организовали несколько взрывов в семидесятых.

Льюис потер лоб.

– О них я тоже знаю, Фэйми, но какое это имеет отношение к делу?

Она чувствовала, как уверенность ее покидает – высказанное вслух предположение прозвучало нелепо.

– Просто подумала, что кто-то пытается мне что-то сказать, вот и все. Интересен тот факт, что эти слова связаны с политическим насилием. Разве нет?

Она посмотрела на Льюиса с большим вызовом, чем хотела. Он достал папку с бумагами и подтолкнул к ней. Фэйми догадалась о содержании.

– Послания от любителей зеленых чернил?

Льюис кивнул:

– И сообщения по электронной почте от таких же фанатиков, верящих во все безумные заговоры, о которых ты слышала. Хотя некоторые и тебя удивят. И у каждого случилось «прозрение» и, конечно, есть «доказательства». Может, добавить твою сюда же? – Он протянул ей записку.

Фэйми вздрогнула и выхватила бумажку.

– Знаешь, Эндрю, это несправедливо и высокомерно. Записка была адресована мне. Кто-то оставил ее специально для меня. Это что-то значит. Так что, нет, не собираюсь я класть ее в твою сумасшедшую кучу.

Она бы и сама тут же ушла, но, понимая, что это может быть их последняя встреча, задержалась еще на мгновение.