Рут Уэйр - Игра в ложь

– Если что, Айса, обращайся! – бросает Люк уже из темноты, совсем невидимый. – Я не сказал: присматривать за ребенком… было легко. С удовольствием бы снова ее взял.

Шорох его шагов постепенно стихает, поглощенный тьмой. Мы совсем одни.

До мельницы остается совсем немного. Мой мозг против воли прокручивает слова Люка. Каждый шаг эхом отдается в ночи – совсем как семнадцать лет назад. Порой мне кажется, что те события произошли в совершенно другом месте и даже в другую эпоху, а главное – не со мной. Но сейчас, спотыкаясь о глинистые холмики, увязая в песке, я отчетливо осознаю: нет, все было здесь, я в этом участвовала. Потому что мои ноги помнят, куда ступать; потому что кожа покрыта мурашками, несмотря на удушающий летний зной.

Тогда было так же душно, и так же роились мошки над торфяниками. Казалось, луна вместе со светом изливала прохладу на нас троих, почти бежавших по маршу, перемахивавших через изгороди, перепрыгивавших через канавы.

Экраны наших телефонов пятнали ночь, дезориентировали – потому что мы то и дело проверяли, нет ли сообщений от Кейт. Новых сообщений – объясняющих, что же все-таки происходит. Их не было. Раз за разом наши глаза видели только первое сообщение, читали три слова: «Вы мне нужны».

В тот вечер я уже разделась и умылась, приготовилась ко сну. Оставалось только расчесать волосы. Фатима при свете настольной лампы доделывала домашнее задание по тригонометрии.

Тогда-то и зажужжал мобильник, пошатнув тишину нашей спальни.

– Это у тебя, Айса? Или у меня?

– Не знаю.

Я взяла мобильник в руки.

– У меня. Сообщение от Кейт.

– Ой, она и мне написала.

С недоумением на лице Фатима открыла сообщение. Я сделала то же самое. Одновременно мы прочли текст, одновременно у нас перехватило дыхание.

– Что это значит, Фати?

Но мы обе уже поняли. Точно такой же текст я отправила Кейт, Тее и Фатиме, когда отец позвонил и сказал, что у мамы метастазы, и теперь вопрос «если?» отпадает. Остается только вопрос «когда?».

Тот же текст отправила нам Тея, порезавшись, не в силах остановить кровь.

Случилось такое писать и Фатиме, когда ее мама попала в аварию на какой-то богом забытой пакистанской дороге. И сама Кейт, наступив однажды во время ночной «прогулки» на ржавый гвоздь, прислала нам те же слова. Всякий раз, получив это сообщение, этот своеобразный пароль, три девчонки мчались к четвертой, чтобы утешить, помочь по мере сил. И всякий раз кончалось хорошо – мама Фатимы нашлась на следующий день, живая и невредимая. Тея отправилась в травматологию, вооруженная правдоподобной легендой о происхождении пореза. Кейт, опираясь на наши плечи, кое-как дохромала до спальни, где мы промыли и заклеили пластырем ее рану.

Вместе мы все могли преодолеть. И казались себе непобедимыми. Только моя мама, медленно умиравшая в лондонской больнице, была как напоминание: нет, девочки, не всегда вы будете вот так легко справляться с проблемами.

«Ты где?» – написала я Кейт.

Ответ еще не пришел, когда мы с Фатимой услышали торопливые шаги. Кто-то спускался по винтовой лестнице. В следующий миг в спальню ворвалась Тея и выдохнула:

– Она вам тоже написала, да?

Я кивнула.

– Где она? – спросила Фатима.

– На мельнице. Что-то случилось. Она не говорит, что именно.

Я поспешно оделась, мы вылезли в окно и пустились бежать через марш.

Кейт ждала нас. Стояла на мостках, над водой, обхватив себя руками за плечи. Безо всяких расспросов, по выражению ее лица мы поняли: на сей раз случилась настоящая беда. Лицо Кейт было изжелта-белое, костяного оттенка. Глаза – красные от слез, которые она, похоже, не трудилась вытирать, – соль застыла тонкими дорожками на щеках.

Едва заметив Кейт, Тея бросилась бежать к ней. Мы с Фатимой едва успевали следом. Кейт сделала несколько нетвердых шагов по мосткам, попыталась заговорить, но голос сорвался, и она только выдохнула:

– Папа… он…

Кейт обнаружила его сама. В те выходные она нас не пригласила, придумала какую-то отговорку, а Люк завис где-то со школьными приятелями. Кейт показалось сначала, что и отца нет дома; но это было не так. Амброуз сидел на мостках в плетеном кресле, с бутылкой вина на коленях, с запиской в руке – и выглядел вполне живым. Кейт втащила его в дом и пыталась делать искусственное дыхание. Она не оставляла надежды, нет. Бог знает, сколько времени она провела над телом, сколько молитв послала к Небесам, сколько раз произнесла: «Папа, не умирай!», прежде чем сдалась, осознав весь ужас случившегося.