Меган Миранда: Фрагменты прошлого

В какой-то момент слышу, как открылась и закрылась задняя дверь. Из дома вышел Макс. Я знаю это, потому что подхожу к окну и провожаю его взглядом. Макс с опущенной головой пересекает двор, отодвигает щеколду на калитке и, прежде чем войти к себе во двор, смотрит вверх, на окно в комнате Калеба. Я прячусь за штору, но он успевает меня заметить.

В этот миг я вижу в окне отражение стоящей в дверях мамы Калеба. Резко разворачиваюсь и вжимаюсь спиной в стену возле постели. Веки у женщины покраснели. Она смотрит на коробки, а потом переводит взгляд на меня, замершую у окна. Я жду, что мама Калеба сжалится и отпустит меня, так как она всегда хорошо ко мне относилась – приглашала на ужины, интересовалась моими планами, – но вместо этого она бесстрастным и холодным голосом произносит:

– Подпиши их. – И протягивает мне черный маркер.

Мне остается лишь взять его и кивнуть. Что еще я могу сделать? На стене надо мной продолжают тикать часы. Они идут вперед, жестоко и беспристрастно отсчитывая вереницу мгновений, которые оставляют Калеба все дальше и дальше позади. Мне хочется сказать маме Калеба, что я еще не обедала, что мой брат приехал домой из университета на выходные, что мне очень жаль.

– Я почти закончила с одеждой, – говорю я, поскольку она не уходит, а я не знаю, что еще сказать ей – женщине, которая наверняка винит меня в смерти сына.

И только отвернувшись к шкафу, я слышу ее удаляющиеся вниз по лестнице шаги.

Корзина для грязного белья в углу шкафа пуста. Я складываю ее деревянную подставку и расправляю на полу ткань. А прямо под корзиной нахожу деревянную дощечку с веревкой, закрепленной вбитыми по углам гвоздями. На ней вырезано одно слово. Я провожу пальцами по буквам. Скорее всего, эта табличка висела на дверной ручке комнаты Калеба, когда он был младше.

«Бункер», – гласит она. И даже здесь, даже сейчас я не могу сдержать улыбки.

Впервые я побывала у Калеба дома в прошлом году, в выходной по случаю Дня труда. Днем раньше мне исполнилось шестнадцать. Занятия в школе начинались во вторник, и мы с друзьями наслаждались последними летними деньками. Хейли в этот выходной нужно было уйти пораньше, чтобы закупиться к школе. Ее мама приехала за нами обеими, но Калеб предложил отвезти меня домой позже. Хейли понимающе улыбнулась.

На обратной дороге Макс с Софи ехали с нами на заднем сиденье. Макс страшно спешил – ему нужно было на работу, а Софи оставила свою машину возле его дома. Поэтому сначала мы подвезли Макса. Я тогда впервые увидела их с Калебом дома и очень удивилась. Ребята ходили в мою школу, частную и далеко не дешевую, однако их район говорил о том, что его обитатели вряд ли могут позволить себе отправить детей в частное заведение.

Сам городок считался зажиточным, но дома Макса и Калеба были узенькими и старыми, с прилепившимися друг к дружке крохотными задними дворами. Макс негласно получал бейсбольную стипендию (негласно, потому что школа официально не давала спортивных стипендий, но «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет» [1] Цитата из трагедии Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта» в переводе Бориса Пастернака. ). Я знала об этом, поскольку именно мой брат убедил Макса подать документы в нашу школу. Но я не знала, как обстоят дела в семье Калеба.

– Я живу прямо за этим домом, – сказал Калеб, когда Софи с Максом вылезли из машины и вытащили свои пляжные принадлежности. – Зайдешь на минутку? Перекусить чего-нибудь?

Он барабанил пальцами по рулю и, задавая вопрос, не смотрел на меня.

– Почему бы нет, – отозвалась я, и сердце учащенно забилось.

Калеб объехал дом Макса и лихо припарковался возле построенного параллельно с ним маленького кирпичного домика. Я поднялась за ним по бетонным ступеням, держась за шаткий железный поручень. Калеб открыл дверь ключом из связки, на которой висели буквы, составляющие название его любимой команды.

– Мам? – позвал он, распахнув дверь.

Слово эхом пронеслось по узким коридорам. Пол был деревянным, как и лестница, расположенная прямо напротив входной двери. Бросив на пороге сумку, Калеб провел меня через две комнатушки – гостиную с огромным диваном, стоящим напротив телевизора, и столовую с развешанными по стенам семейными фотографиями и деревянным столом с красными подложками под приборы – в кухню. Сначала открыл кладовку, потом холодильник.

– Хм… Вынужден признать, что продуктов у нас с гулькин нос. – Он зажмурился и вытянул вперед руки. – Еда есть в моей комнате, но, клянусь, я не пытаюсь тебя так соблазнить.