Стеф Хувер - Клетка [litres]

– Заявлению? – лихорадочно пытаясь вспомнить, была ли какая-то отметка в ежедневнике сестры, я попутно оглядывалась по сторонам.

– Мой жених торопит меня с отъездом. Я бы доработала до конца учебного года, но…

– Мисс Розенберг!

Мы обе обернулись на голос ученика.

Меня словно ужалили: Шон!

Он скользнул взглядом по мне, даже, кажется, поздоровался, потом принялся что-то спрашивать у моей собеседницы.

Я не слышала ни слова – так у меня шумело в ушах.

– Я сейчас занята. – Розенберг (так, кажется?) приветливо улыбнулась этому притворщику.

Разумеется, она не знала, кто он на самом деле! Не видела в нем человека, истязавшего меня все мое детство!

– Подойди потом, ладно?

Итак, Шон мне все-таки не привиделся. Он живой. Полный сил. И вероятно, ищет новую жертву.

– Мисс Норрис? – Только заслышав чересчур подчеркнуто-вопросительные нотки, я сообразила, что девица обращается ко мне. – Что скажете?

– Если вам нужны хорошие рекомендации и приличное выходное пособие, потрудитесь доработать хотя бы этот учебный год. Где прикажете мне искать нового учителя в это время? – Я рисковала: вдруг эта мисс не учитель, а кто-то еще, но все обошлось.

Розенберг заволновалась, затрепетала, захлопала глазками.

– Да-да-да, конечно. Я так и сказала ему. А он мне: «За спрос денег не берут». – Девица слишком широко улыбалась, чтобы считаться искренней. – Хорошо. Я доработаю.

И она едва ли не бегом бросилась по дорожке: то ли пытаясь скрыть истерику, то ли потому, что прозвенел звонок. Ученики рассосались. Шон, разумеется, тоже исчез. Я не проследила, в каком классе он обосновался. Интересно, Ло часто ходит с проверками? Помнится, наша директриса делала это еженедельно…

Оказывается, нынешняя жизнь сестры для меня – один большой пробел. Сейчас я могу только спрятаться в ее кабинете, делая вид, что занимаюсь какими-то бумажными делами.

Еще могу дождаться следующей перемены… И…

Я плохо помню, что делала в те дни. Они для меня – череда вопросительных знаков. Помню, что приносила сестре спиртное, а сама уходила на поиски Шона. Зачем? Чтобы исключить вероятность ошибки.

И конечно, я не промахнулась! Это был он: таскался со своим фотоаппаратом, зачастую находился не в компании, а чуть в стороне. Конечно, что ему от обычных людей? Они для него только жертвы.

Однажды я решилась. Надо было скорее что-то предпринимать, пока не случилось катастрофы! Тем более Ло вдруг взялась за ум – оставила бутылку нетронутой, а сама помчалась на прием к врачу.

Я пробралась в школу, точно зная, что сестры там нет. Шон рисовал, чиркая карандашом в своем блокноте, – разумеется, какую-то похабщину. А чего еще от него ждать?

Я попросила его помочь мне донести книги до дома сестры. Шон согласился, не заподозрив неладного. Я-то, в отличие от него, изменилась очень сильно! Он меня не узнал.

Мы шли по тропе. Молча. Хотя, может быть, и нет. Может быть, я задала ему пару вопросов. Или не пару… Плохо помню… А когда мы зашли в дом, не теряя ни минуты, вырубила гаденыша электрошокером.

Я уже и забыла, какой Шон тяжелый. Стаскивая его по ступенькам в подвал, кажется, даже потянула спину.

Но теперь я сильнее, чем он! Даже если на его стороне все демоны ада.

Странное дело, стоило только Сэллу «чихнуть», как толстозадая миссис Пафф оказывалась рядом: вопила, орала, угрожала, впивалась пальцами-сардельками в руку, тащила как буксир баржу к порту, к месту разгрузки. А стоило всей школе ополчиться против Сэлла, так эту слониху с локаторами накрывали глухота и слепота. Она ничего не слышала, ничего не замечала, ни во что не вникала, а даже если буквально натыкалась на откровенные унижения, лишь тихонько покрякивала, обходясь общими фразами типа: «Совсем распустились!» или «Видели бы это ваши папаши!», но никаких конкретных мер не предпринимала.

Впрочем, Сэлл не ждал от нее помощи. Старался не вестись на оскорбления и словесные подначки, а держал голову высоко. Но где-нибудь в тихом уединенном местечке, где его не могла выследить ни одна живая душа, спускал пар, срывал зло на ни в чем не повинных предметах.

Сэлл стал чаще проводить свободное время в саду. За неспешной монотонной работой по уходу за впавшими в анабиоз растениями парень чувствовал себя значительно лучше. А по-свойски непринужденные разговоры с садовником заставляли забыть обо всем, что происходило, и возвращали его в прошлое, где он был вполне себе счастливым Сэллом Уэстом, занимавшимся любимым делом – в любую погоду носился верхом то на одном, то на другом коне по заливным лугам.