Жан-Кристоф Гранже - Присягнувшие тьме

– Ничего не скажешь, они приняли вас с распростертыми объятиями!

Он был совсем молод, но уже с изрядной лысиной. Голый череп обрамляли кудряшки на манер лаврового венка. В качестве компенсации он отрастил козлиную бородку. Я продолжал обращаться к нему на «ты»:

– Чем ты объяснишь такое отношение?

– Заговор молчания. Они не хотят, чтобы что-нибудь просочилось.

– А ты со своей стороны за эти месяцы ничего нового не узнал?

Он захватил из коробки полную пригоршню кукурузных хлопьев – завтрака чемпионов:

– Глухо. Поверьте мне, все шито-крыто. А в моем положении не просто что-нибудь разнюхать.

– Почему?

– Я не местный. Здесь, в Юра, грязное белье на людях не стирают.

– А ты давно здесь?

– Полгода. Просился в Ирак, а получил Безак!

– Безак?

– Так они называют Безансон.

– Сарразен намекнул на необычную личность жертвы, Сильви Симонис.

– Здесь это важно.

– Речь о детоубийстве?

– Не то чтобы. Ничего не доказано. Было три других подозреваемых. И все закончилось ничем.

– Выходит, убийца так и не был найден?

– Нет. И вот Сильви Симонис сама умирает при подозрительных обстоятельствах. Представьте себе, что то же самое произошло бы с Кристиной Вильмен? Вдруг стало бы известно, что она убита?

– Корина Маньян заверила меня, что версия убийства не нашла подтверждения.

– Еще бы! Об этом решили молчать. Тем все и кончилось…

Я разглядывал полки под покатой крышей мансарды, забитые серыми папками с делами и коробками с фотографиями.

– У тебя есть статьи или фотографии того времени? Я имею в виду восемьдесят восьмой год.

– Нет. Мы держим у себя материалы только за последние десять лет, остальные возвращаем в центральный архив, в Париж.

– А разве в июне ты их снова не запрашивал?

– Запрашивал, но все отправил обратно. Да и материалов-то было немного.

– Вернемся к Сильви Симонис. У тебя есть снимки тела?

– Ни одного.

– Что тебе известно про аномалии в разложении трупа?

– Только слухи. Похоже, что местами он разложился до костей. Но зато лицо ничуть не изменилось.

– И больше ты ничего не узнал?

– Я расспросил Вальре, судмедэксперта из Безансона. По его словам, такое встречается нередко. Он привел мне примеры, когда за долгие годы тела совершенно не разложились, в частности тела канонизированных святых.

– Да, случается, что труп не разлагается совсем, но не бывает так, чтобы он разложился наполовину.

– Лучше бы вам поговорить с самим Вальре. Вот дока! Он из Парижа, но там у него были неприятности.

– Какие именно?

– Не в курсе.

Я попробовал зайти с другой стороны:

– Кое-кто считает, что речь идет о сатанинском убийстве. Ты об этом что-то знаешь?

– Нет, о таком никогда не слышал.

– А что ты можешь сказать о монастыре?

– Монастырь Богоматери Благих дел? Он не действующий. Я хочу сказать, там больше нет ни монахов, ни монахинь. Это своего рода убежище, приют. Там отдыхают миссионеры, ищут уединения те, кто в трауре.

Я поднялся:

– Съезжу-ка я в Сартуи.

– Я с вами!

– Если хочешь быть полезным, – сказал я, – наведайся лучше в суд. Выясни, какую реакцию вызвал мой визит.

Казалось, он был разочарован. Я решил его подбодрить:

– Потом я тебе позвоню.

В заключение я показал ему фотографию Люка:

– Ты видел здесь этого человека?

– Нет. А кто это?

Можно подумать, что Люк и не появлялся в Безансоне. Я молча пошел к выходу.

– Последний вопрос, – сказал я, стоя на пороге. – Ты знаком с местными журналистами? Из Сартуи?

– Конечно. Жан-Клод Шопар из «Курье де Юра». Он занимался тем, первым делом. Даже книгу хотел написать.

– Думаешь, он мне что-нибудь скажет?

– По сравнению с ним я просто молчун!

– Судмедэксперт по фамилии Вальре? Никогда о таком не слышал.

Я ехал на юго-запад к кварталу Плануаз, где находится больница Жан-Менжоз, и разговаривал по мобильнику со Свендсеном. Он знал всех крупных патологоанатомов во Франции и даже в Европе. Не может быть, чтобы он не слышал о специалисте, «доке» из Парижа. Шапиро говорил еще что-то о «неприятностях». Может, в столице у Вальре была другая специальность? Судебная медицина иной раз становится прибежищем для тех, кто боится лечить живых.

– Он работает в Жан-Менжоз в Безансоне. Можешь навести справки? Думаю, у него были в свое время проблемы в Париже.

– Не иначе, трупы в шкафу?

– Очень смешно. Займешься этим? Дело срочное.

Свендсен засмеялся: