Полина Дашкова: Приз

— Андрей Евгеньевич, не трогайте вы ее сейчас. У них и так слишком мало времени. Они сами разберутся.

— Да как же разберутся?! Они оба с ума сошли! Третьи сутки не выходят!

— Завтра выйдут.

— Откуда вы знаете?

— Они обещали Василисе завтра свозить ее и Дмитриева в Кисловку, навестить женщину, которая ее подобрала. У вас сейчас пепел упадет. А ковер, между прочим, дорогой, персидский. Как, вы сказали, звали того лейтенанта?

— Какого лейтенанта?

— Ну того, с рыжими ресницами, который убил Штрауса.

— Пашка, кажется, — Григорьев немного успокоился, сел, подвинул себе пепельницу. — Это вы к чему спросили?

Кумарин сел напротив, налил.

— Давайте уж допьем эту бутылку. Ваше здоровье. Знаете, мой отец, Кумарин Сергей Николаевич, во время войны служил в «Смерше», в отделе контрразведки 79-го стрелкового корпуса. Войну закончил в Берлине, в чине капитана. Был там у них лейтенант Кузьмин Павел. Пашка. Дядя Паша. Ресницы рыжие, длинные, как у теленка. Глаза зеленые, лицо в веснушках. О том, как дядя Паша чуть не погиб в Берлине, тридцатого апреля, я слышал в детстве, от него самого. Он после войны ушел в отставку, жил в деревне на Сенеже, каждое лето отец ездил к нему в гости, рыбачить. И брал меня. Я раз десять слышал о странном человеке, который выскочил из-под земли в доме на Вильгельмштрассе. Чистенький, гладкий, в светлом костюме. Волосы белые, глаза голубые, улыбочка такая приятная, к левой руке пристегнут чемоданчик. В правой — пистолет «вальтер». Заговорил по-английски, сказал, что американец, но дядя Паша заметил акцент. Он все-таки был лейтенантом контрразведки. Убивать незнакомца он не собирался, попросил документы, хотел проводить до нашего блокпоста. Но у того были другие планы. Дядя Паша запомнил даже запах одеколона, сосновый такой, свежий, и перстень с печаткой на руке, в которой был пистолет «вальтер». Он только успел подумать: вот она, моя смерть. Каждый раз, когда дядя Паша рассказывал эту историю, в конце обязательно добавлял, что в тот момент как будто ангел над ними кружил — и прикрыл его от смерти своим легким крылышком.