Сара Рейн - Темное разделение

Однако Эдвард уверен, что война кончится до Рождества, хорошо бы. Он приедет домой на этот уик-энд и ждет не дождется, когда увидит меня. С самой нежной любовью.

(Уж я позабочусь о том, что никакой любви, тем более самой нежной, ему теперь никогда не дождаться от меня.)

2 часа дня

Сегодня мне не идти в госпиталь, и я чувствую вину за то, что наслаждаюсь окружающим меня домашним уютом. Провела утро за письмами и подвела счета вместе с миссис Тигг. Теперь трудно с продуктами; непонятно, куда катится этот мир; сварить ли мне яйцо на ланч?

Как раз в это время пришло срочное сообщение. Почерк Флоя. Глупо, что один лишь взгляд на него заставляет сердце так учащенно биться.

Флой пишет, что должен поговорить со мной срочно: могу ли я прийти к нему прямо сейчас? Он нашел Мэтта Данси и его актеров. Они уехали из Лондона три дня назад и направляются в Уэльс-Марш.

9 часов вечера.

Я сложила кое-что из одежды в дорожную сумку и пишу это в своей спальне, ожидая Флоя с лошадьми. (Миссис Тигг пришла в ужас, узнав, что я отправляюсь верхом, да еще на эту ужасную станцию Паддингтон, где гуляет ветер: «О чем вы думаете, мэм!», но не то меня заботит. Я поеду за моими дочерьми на тачке, если это будет единственное доступное средство.)

Прошло всего два часа, как мы разговаривали с Флоем. Данси, кажется, едет в Мортмэйн, что мне кажется странным, но Флой думает, что он спасается от преследования полиции. Он такой подлец, что мог нарушить любые законы, и Мортмэйн для него — хорошее убежище, особенно если он заодно с церковным сторожем.

Но когда Флой сказал, что поедет к Данси один, я поглядела на него недоверчиво:

— Без меня?

— Да.

Он беспокойно прошел несколько раз взад-вперед по комнате и затем сказал:

— Шарлотта, ситуация может оказаться крайне затруднительной. Мы не знаем юридических нюансов. Я подозреваю, что Данси мог легально удочерить Виолу и Соррел — Эдвард мог подписать какой-нибудь договор об отказе от притязаний. И если Данси — преступник, спасающийся от правосудия, он может быть опасен и жесток.

— Плевать мне на его жестокость, — сказала я. — Флой, ты не можешь оставить меня в Лондоне, а сам поехать за Виолой и Соррел. Ты не можешь !

— Все это может быть для тебя сильным потрясением. Он замолчал, проводя пальцами по своим волосам.

Я сказала, что если он не возьмет меня с собой, то я тогда одна поеду в Западную Эферну, найду там Мэтта Данси и, скорее всего, пристрелю его.

— Любимая моя, — произнес Флой с бесконечной нежностью, — у тебя даже есть пистолет?

— Нет, но если нужно, я украду.

Мы посмотрели друг на друга, и затем с жестом отчаянного смирения Флой сказал:

— Хорошо, мы поедем вместе. Насколько я знаю, поезд отходит от Ватерлоо в десять часов. Ты будешь готова к девяти, если я заеду за тобой?

— Конечно.

— А что с твоей семьей? Твои родители и сестры? Они по-прежнему живут там? Нужно ли тебе остановиться в доме отца?

— Нет. — Я уже думала об этом. — Нет нужды, чтобы моя семья знала об этом, по крайней мере пока.

— Но там есть люди, к которым ты захочешь зайти?

Я подумала о Мэйзи, живущей в респектабельной посредственности со своей дочкой: я посещала ее пару раз, когда навещала родителей, и ее девочка была милым, хотя довольно тягостно-примерным ребенком. Но Мэйзи с таким рвением заставляет ее жить в покаянии, суровой жизнью по Библии, что я на себе почувствовала их холодное осуждение. Потом я подумала о Робин и Энтони, которые столь таинственно исчезли и чей след я потеряла безвозвратно.

Я сказала Флою:

— Нет, мне сейчас никто не нужен. На время этой поездки я — замужняя респектабельная леди, путешествующая по срочным делам в военное время. Никто не удивится, но даже если так, то мне плевать. Мы снимем две комнаты в гостинице «У моста».

— Что, если тебя увидят, узнают? Шарлотта, ты провела детство в этих местах, и если мы поедем по городам в поисках Данси…

— Я надену вуаль, — сказала я отчаянно. — У меня есть этот дорожный набор. Вуаль толстая, как саван, черт возьми! И если кто-то заговорит с нами, я притворюсь иностранкой. Бельгийской беженкой.

Флой покорно опустил руки, но сказал:

— А что с Эдвардом?

— Ах, плевать на Эдварда, — сказала я, хотя и использовала слово покрепче, что мне не кажется уместным здесь записывать. — Эдвард все еще в отъезде, сражается на войне из офиса. Так что он вряд ли узнает даже, что я тоже в отъезде. Но если это тебя беспокоит, я могу оставить ему письмо, что поехала навестить своих сестер.