Йозеф Гелинек - Скрипка дьявола

— Теперь, когда мы познакомились с его устройством, почему бы тебе не сыграть нам что-нибудь? — предложил Пердомо.

— С огромным удовольствием, хотя предупреждаю, мне придется играть без аккомпанемента. Посмотрим, понравится ли вам вот это.

Элена пару раз подвигала кулису тромбона, чтобы убедиться, что та хорошо смазана, и после секундной паузы начала с большим изяществом и чувством наигрывать мелодию Гершвина «Summertime». [35] «Летнее время» (англ.). Отец и сын слушали с благоговейным вниманием, а когда музыка стихла, стали бурно аплодировать.

— Я здесь ни при чем, это заслуга Гершвина, он настоящий гений, — скромно пояснила она. — Вы знаете, что в этой мелодии, имеющей более четырех тысяч интерпретаций, всего шесть нот? Меньше, чем в гамме. Послушайте.

И она медленно сыграла шесть простых нот, из которых состояла замечательная колыбельная нью-йоркского композитора.

— Фантастика! — воскликнул Пердомо. — Если не возражаете, за ужином мы можем послушать диск, который ты принесла Грегорио. А потом посмотришь на его скрипку, хотя, как я уже сказал, это не слишком приятное зрелище.

Пока Пердомо разогревал в микроволновке битки, Элена спрятала тромбон в футляр и начала рассказывать Грегорио случаи из жизни музыканта, которым она восхищалась.

— Кристиану Линдбергу в молодости нравился один джаз, но, так как научиться играть на тромбоне можно только в консерватории, на классическом репертуаре, ему пришлось смириться. Через два года он уже играл в оркестре. Но знаешь, что случилось, когда его сделали первым тромбоном? В первые двадцать минут после начала концерта он не сыграл ни одной ноты. Потом немного поиграл и снова сидел без дела двадцать минут. Тогда он сказал себе: «Я этого не выдержу!» В классической музыке нет соло для тромбона.

— А ты играешь джаз?

— Каждую пятницу в баре «Голубая нота», в центре города. Но я тебя туда не приглашаю, потому что там подают спиртные напитки и не пускают несовершеннолетних.

Наконец Элена вытащила из футляра диск, и зазвучал концерт для тромбона Римского-Корсакова.

— Ужин готов! — провозгласил Пердомо, держа в одной руке блюдо с битками, а в другой бутылочку с соусом.

— Мне нужно ненадолго в ванную, — извинилась Элена.

— По коридору налево. Нет, подожди, лучше воспользуйся моей, потому что там засорилась раковина.

Пердомо проводил девушку до двери и, вернувшись в столовую, решил спросить, какое впечатление она произвела на сына.

— Ну, как она тебе?

— Классная.

— Вот видишь! Нельзя отвергать людей безо всякой причины.

Услышав шум спускаемой воды, а затем приближающиеся шаги Элены по коридору, оба быстро сменили тему.

— Вот здорово! — воскликнула она, как только появилась на пороге. — Ты пользуешься «Гартманом», как и я!

Инспектору Пердомо пришлось повторить про себя эту фразу, он был не в состоянии поверить в то, что только что услышал. Затем нетвердым голосом и совершенно убитый тем, что тромбонистка, возможно, и есть тот человек, которого он ищет, произнес:

— Ты же пользуешься не «Гартманом», а «Кристаллом» от Шанель. Во всяком случае, в тот день, когда мы встретились с тобой в Хоровом зале, от тебя пахло именно этими духами, да и сегодня тоже. Я говорю так, потому что ими душилась моя жена.

По голосу и резкой смене настроения Пердомо Элена сразу поняла, что происходит что-то странное, и постаралась успокоить инспектора:

— Что с тобой? Ты выглядишь так, как будто у тебя умер кто-то из близких. Мы говорим всего лишь об одеколоне.

Пердомо заметил, что у него вспотели ладони. Он постарался взять себя в руки и приготовился допросить Элену в такой форме, чтобы она не поняла, что оказалась на прицеле у инспектора из отдела убийств.

— Прости, но все, что связано с памятью о моей жене, выводит меня из равновесия. А ты давно пользуешься «Гартманом»?

— Последние несколько месяцев. Сейчас я пробую разные духи, потому что «Гартман» очень трудно достать, но ни одни мне не нравятся.

— В тот вечер, когда мы с тобой познакомились, ты душилась им?

— Ты разве не заметил? — кокетливо отозвалась Элена.

Грегорио ошарашенно смотрел на них. Он тоже не понимал, почему его отец придает значение такому пустяку.

— Папа, ужин стынет.

Чтобы не нарушить атмосферу непринужденности, Пердомо решил сесть за стол, хотя в этот момент ему больше всего хотелось отвезти девушку в управление и допросить по всей форме. Он заметил, что Элена почувствовала себя неловко, хотя тоже села за стол и принялась накладывать себе битки, пока Пердомо открывал бутылку вина.