Сергей Трифонов - Полет Пустельги

– А я про вас много знаю, Александр Васильевич. Можно мне вас так называть пока мы гуляем, вне строя, так сказать?

Савельев согласно кивнул головой.

– Вам тридцать два года. Родом из Ленинграда. Закончили физический факультет университета, потом аспирантуру. Но диссертацию защитить вам не дали. Направили в разведку. Затем финская война. Отец ваш, Василий Александрович, известный хирург. Долго преподавал в Военно-медицинской академии. Сейчас в Мурманске главным хирургом флотского госпиталя. Мама ваша, простите меня, умерла в блокаду.

– Откуда вам это все известно? – спросил Савельев. – Окопное радио донесло? Или мое личное дело читали?

– Нет, что вы? Испорченным телефоном никогда не пользовалась. Но я ведь тоже в разведке служила. Это вы меня в сорок третьем оттуда силком в Смерш затащили.

– Это как понять? – Савельев совсем был обескуражен.

– Да так и понимайте. – Сизова чуть выскочила вперед, развернулась на левом каблуке, остановилась и, глядя прямо в глаза Савельеву, выпалила:

– Влюбилась в вас, дура, с первого взгляда. И ничего с собой поделать уже не могла.

Они были в начале Унтер-ден-линден. Их окликнул повар полевой кухни, раздававший еду мирному населению в соответствии с приказом генерала Берзарина, первого коменданта Берлина. Повар, облаченный в накрахмаленную белую тужурку, в лихо заломленном поварском колпаке и державший в левой руке черпак с длиннющей ручкой, правой отдал офицерам честь и прокричал:

– Товарищ майор! Товарищ лейтенант! Отведайте горяченькой пшенной кашки с отечественной, а ни какой-то там трофейной тушенкой. Объедение!

Огромная очередь берлинцев с любопытством глядела на молодую русскую пару в офицерской форме и учтиво расступилась перед ними.

– Послушай, гвардеец. А удобно ли? – неуверенно спросил Савельев. Но есть очень хотелось.

– А что тут неудобного, товарищ майор? От двух мисок немцы, чай, не похудеют. – И он доверху навалил горячей и душистой каши в две оловянные миски, воткнул туда ложки и подал Савельеву и Сизовой. – Кушайте на здоровье. Только миски и ложки верните.

Примостившись на станинах подбитой немецкой противотанковой пушки, наши герои с огромным удовольствием и молодым аппетитом, заговорщицки переглядываясь, весело уплетали замечательную кашу.

Воспоминания счастливого человека

Наступило тревожное время революционного хаоса. В ноябре 1918 года Бавария была провозглашена республикой. Баварский король без сопротивления оставил свой трон и 13 ноября освободил от присяги всех баварских чиновников, полицию, офицеров и солдат. Кайзер Вильгельм II сбежал за границу. Большинство офицеров и унтер-офицеров с удовлетворением приняли новую власть и согласились ей служить. В газетах публиковали заявление лидера баварского офицерского собрания генерала барона фон Шпайделя о том, что офицеры, «осознавая свой долг, окончательно и искренне переходят на службу народному государству».

Мне все это было крайне противно. Но необходимо было жить и помогать своим родителям. Поэтому и я, скрепя сердце, принял новую присягу. В нашей эскадрилье остались офицеры и унтер-офицеры. Солдаты демобилизовывались. Поэтому караульную службу поочередно несли все. Гефнер сохранил командирский пост, а меня с должности его заместителя сняли по доносу кого-то из сослуживцев (не Гефнера ли?). Майор, приезжавший из Мюнхена разбираться с этим делом, нагло заявил мне, что я отъявленный монархист и мракобес. И что при повторении жалоб на мое вызывающее поведение я буду немедленно изгнан из армии, а возможно, и отдан под суд. Я дал себе слово этой власти не служить. Вернее, делать вид, что служу. На самом же деле, бороться против нее любым способом. Вскоре такой случай представился.

В январе 1919 года приказом военного министра Баварии Шнеппенхорста и с санкции наблюдателей стран Антанты была учреждена военная авиационная почта. Я, не раздумывая, подал рапорт о зачислении меня пилотом в новую службу. В ответе Военного министерства говорилось, что мой опыт и знания рассматриваются как важный фактор при отборе кандидатов. Однако требуются рекомендательные письма от командиров и наиболее известных пилотов Германии.

Я немедленно написал письмо Мильху в надежде получить от него рекомендацию. К Гефнеру обращаться не стал. Каково же было мое удивление, когда меня вызвали в министерство, и военный чиновник объявил о зачислении меня летчиком в военную почту по рекомендации весьма уважаемых военных: Эрхарда Мильха, Рудольфа Гесса и Германа Геринга. Конечно, Геринга знали все. Это был один из лучших военных летчиков, настоящий асс, герой войны. О капитане Гессе я слышал и знал, что он являлся большим энтузиастом воздушного дела. И еще о нем говорили как об одном из активистов мюнхенского Союза борцов Туле, объединявшем неравнодушных к проблемам Германии баварцев, в том числе офицеров. Я направил благодарственные письма всем трем рекомендателям, особенно подчеркнув, что всегда готов быть к услугам коллег-офицеров. Только потом я понял, какую роль сыграли рекомендации. Из пятисот претендентов отобрали всего шесть человек.