Лен Дейтон: Вчерашний шпион

— Шемпион прекрасно знал, что они свяжутся с комендантом артиллерийского центра и получат информацию, что ничего не пропало — там такие вещи под строгим контролем. Запрос-ответ, все это делается в течение считанных минут, очень оперативно.

Шлегель молчал.

Я продолжил.

— С самого начала я ломал голову, почему он дал нам понять, что его интересует ядерное устройство. У меня вызывало недоумение, почему он не пытается скрыть цель операции и метод, то есть, что и как.

Шлегель кивнул. До него начало постепенно доходить.

— Он подстроил все так, чтобы ты вынудил меня предупредить об опасности всех официальных лиц НАТО. В случае если бы египтяне заявили, что у них теперь есть ядерное оружие, многие наши высокопоставленные начальники стали бы говорить, что нет дыма без огня.

— Блестящая идея. Все было продумано до мелочей, полковник. — Я понимал теперь всю глубину замысла. — И поскольку мы продолжали бы отрицать, что у нас украли бомбу, Шемпиону, естественно, ничто не помешало бы вернуться и жить во Франции, снова заполучить Билли и даже приезжать в Лондон на филателистические аукционы.

— В полной уверенности, что любая попытка предпринять что-либо против него будет выглядеть как подтверждение того, что он-де добыл для арабов эту чертову штуку, — закончил за меня Шлегель. Он кивнул, отдавая должное уму и предприимчивости Шемпиона.

— Единственное, чего он не учел, — вмешательство такого фактора, как малышка Мэлоди Пейдж.

— А также такого фактора, как я.

— Хм-м, — только и вымолвил Шлегель. И потер свой подбородок. Он не брился уже сорок восемь часов, и его костюм был отвратительно грязным после взорвавшейся пламенем одиссеи в особняке Шемпиона.

Из окна я видел железнодорожный вокзал Ниццы. Смеркалось, и зажглись огни. Напротив располагался «Терминус Отель». Когда-то считалось модным и престижным прогуляться здесь и посидеть на его террасах. Но теперь чудесный отель был темен и пуст, стекла его окон покрыты грязью, а вход — забит досками. Мне было особенно памятно его кафе, со столиками на улице и изумительными плетеными креслами из камыша. Я сидел там в тот день во время войны так много лет назад. Я поджидал Шемпиона и видел, как немцы арестовали его, как только он вышел из здания вокзала. Он знал, где я буду находиться, но ни разу не взглянул в мою сторону. Шемпион был профессионалом.

И вот теперь Стив мертв. Отель мертв, и исчезло кафе. Вместо столиков и кресел взгляд натыкался на забор из рифленого железа. На нем нашли себе место наклеенные один на другой плакаты и афиши, рекламирующие стриптиз-клубы, призывающие голосовать за кандидатов от коммунистической партии, зазывающие в Иностранный легион. А поверх этой бумажной шелухи кто-то намалевал красной краской: «Проклятье арабам».

— Ты меня слушаешь? — прозвучал голос Шлегеля.

— Да, — машинально ответил я, но мысли мои были далеко.

Деревня (англ).

Лондонская резиденция архиепископа Кентерберийского.