Чингиз Абдуллаев - Взращение грехов

— Вам не кажется, что с такими взглядами нельзя работать в милиции? — спросил без гнева Дронго.

— А, ты, наверно, тоже кавказец, — понял участковый, — только ты не дергайся. Я против адвокатов ничего не имею. Пришел, поговорил, потрепался и свой гонорар в карман положил. Чистая работа, никаких проблем. Только я не адвокат. И говорю то, что хочу сказать. У нас и так развелось слишком много разных людишек. Понаехали отовсюду. Пора наводить порядок. Вот нового губернатора прислали и уже порядок начали наводить. Всем кавказцам хвосты прижали. А если нашего грузина посадят, то вообще здорово будет. Мы всех черномазых отсюда выбросим, перекроем им кислород.

— Не сомневаюсь, что вы так и сделаете, — сказал Дронго. — А как ваш бывший шеф сумел купить квартиру в «доме миллионеров»? Откуда у него было столько денег? Он ведь заместителем начальника городской милиции стал совсем недавно.

— Бабушка наследство оставила, — глумливо засмеялся Широбоков. — Вы зачем сюда приехали? Чужие деньги считать? Тогда лучше деньги Тевзадзе считайте. Они у него наверняка где-то припрятаны. А полковник Проталин настоящий мужик был. Своих в обиду никогда не давал. И правильно сделал, что квартиру в таком доме купил. Назло нашим местным олигархам. Они решили, что в этом доме только сами жить будут и чужих туда не пустят. Но Проталин взял и купил. Представляю, как они бесились.

— У меня к вам последний вопрос, Широбоков… — Дронго взглянул на часы. Они еще должны успеть к следователю. — Скажите честно, как вы считаете, мог такой физически слабый человек, как Вано Тевзадзе, отнять оружие у вашего начальника? Он ведь владел самбо и дзюдо?

— Нет, не мог. Но он, наверно, и не отнимал, иначе Проталин его бы голыми руками по стене размазал. Наверно, полковник оружие оставил, а Тевзадзе его схватил. Или как-то обманул Степана Егоровича. Только отнять он никак бы не смог. Знаете какая железная хватка была у полковника? Схватит так, как будто в клещи берет. Все его сильных рук боялись.

— Понятно. Значит, вы тоже считаете, что Тевзадзе не мог отнять оружие у вашего бывшего шефа.

— Вы меня не путайте, — гневно заметил участковый, — наверняка не мог. Но отнял. И может, даже с испугу поэтому в стену пальнул. А потом в самого Степана Егоровича. Кто мог подумать, что такое ничтожество, как Вано Тевзадзе, мог застрелить такого героя, как полковник Проталин? Он первую чеченскую войну прошел. Знаете, что такое войну пройти? Это место, где все грехи человеческие взрастают. Корысть, зависть, ненависть, коррупция, насилие, убийство, предательство, все, что хотите. Очень немногие с войны нормальными людьми возвращаются. А Проталин сумел выжить и вернуться. И даже полковника получить. Все ждали, когда Мохова уберут и на его место наконец Степана Егоровича поставят. Весь город об этом говорил, а в министерстве все тянули и тянули с представлением. Вот и дотянули. Погиб такой человек. Обидно очень. В Чечне под пулями боевиков живым остаться, а здесь погибнуть от пули, пущенной из собственного оружия. И кем пущенной? Ничтожеством, которое и пистолет в руках никогда не держало.

— Возможно, убийцей был не Тевзадзе, — осторожно заметил Дронго.

— Эти сказки мы уже знаем, — отмахнулся Широбоков, — все время их рассказывают, чтобы вытащить из следственного изолятора вашего клиента. Только у вас ничего не выйдет. Никто не верит, что Проталина мог убить случайный прохожий. Не тот человек был Проталин, чтобы на любой дешевый трюк купиться. Его так просто врасплох застать было нельзя. И поэтому я говорю, что ваш грузин должен в тюрьме сидеть всю оставшуюся жизнь. Так будет справедливо. И за нашего полковника, и за наших ребят в Чечне. Не нужно ни с кем цацкаться. Как сказал наш верховный главнокомандующий — будем мочить их в сортире. Если понадобится, списки составим и всех отсюда выбросим. Или замочим. Нам все равно. Лишь бы они убирались отсюда.

— Понятно, — Дронго взглянул на Славина, — по-моему, разговор получился очень содержательным и понятным. Я думаю, что мы можем идти. Спасибо за то, что согласились с нами побеседовать и изложить нам свои взгляды.

Они вышли из комнаты, не протягивая руки участковому. Когда немного отошли, Дронго оглянулся. Ширбоков стоял на пороге.

— Он прав, — прошептал Дронго, — война — это вместилище всех грехов, которые она взращивает и лелеет. И поэтому с войны они возвращаются совсем иными. Не зная ни жалости, ни пощады.

— Вы считаете, что это может кого-то оправдать? — удивился Славин.