Чингиз Абдуллаев: Рассудок маньяка

— Спасибо, — вздохнул Дронго, — ты мне помог.

Он поднялся и вышел из кабинета. Спустился вниз по лестнице. На первом этаже он встретил Фортакова. Тот с мрачным видом выходил из кабины лифта.

— Вас отстранили от расследования? — спросил он.

— Почему вы так решили? — удивился Дронго.

— Там в кабинете Архипова сидит какой-то «чайник». И вопросы задает идиотские. Откуда его нашли?

— Не знаю. Меня туда тоже не пускают.

— По-моему, вы единственный нормальный человек в этой компании, — пробормотал Фортаков, — хотя я понимаю, как все переживают. У нас в институте половина женщин пришла сегодня на работу, как на кладбище ночью. Все ожидают чего-то ужасного.

— Скажите, Фортаков, вы часто бывали в техническом отделе?

— Приходилось. Вы решили начать свой допрос прямо здесь? — Они уже вышли из здания и стояли во дворе.

— Нет, нет. Просто вчера нашу беседу некоторым образом прервали. Вы сказали, что у Ольги были недоброжелатели.

— Конечно, были, — усмехнулся Фортаков, — вы же ее видели. Представляете, как она раздражала наших старых дев. Да ее просто ненавидели, особенно Моисеева. Эти две девочки были как бельмо в глазу у наших «матрон». И я не удивлюсь, если узнаю, что убийца кто-то из тех дамочек.

— Подождите. Какие две девочки?

— Обе убитые. Они ведь похожи были и одинаково одевались. Даже в тот вечер, когда убили Аллу, она была в итальянской кофте, похожей на Олину. Только цвета немного другого. У одной темно-синий, у другой черный. Издалека их иногда даже путали.

— Вы понимаете, что получается, — сказал задумчиво Дронго. — В общем ни у кого нет явных мотивов их убивать, и тем не менее у них достаточное количество недоброжелателей. Но из-за женского соперничества никто и никого не убивает таким образом. Для этого есть другой испытанный прием — женские сплетни.

— Да, — согласился Фортаков, — наверное, ее мог убить только мужчина.

— У Носова контузия, и он не пользуется успехом у женщин. Коренев застенчивый, стеснительный, зажатый, прыщавый, бегает в душевую, чтобы мыть свое лицо, наивно считая, что это ему может помочь, Зинков, который почти наверняка видит себя директором, мог смертельно оскорбиться, получив отказ от одной из своих молоденьких сотрудниц. Мрачный Алексанян тоже всегда зажат. Ненавидевшая молодых девочек Моисеева. Поскандалившая с Хохловой Сулахметова. Получается, вот какая компания и мужчин, и женщин, которых они задевали за живое.

— Да, — согласился Фортаков, — возможно, и так. Только насчет Зинкова вы не совсем правы. Его в отделе любят, вернее любили все. И мужчины, и женщины. Он играет роль светского льва, и эта роль ему самому нравится.

В этот момент у них за спиной раздался голос Архипова:

— Почему вы стоите на улице? Дронго обернулся. Сергей Алексеевич стоял, опираясь на палку.

— Как вы себя чувствуете? — спросил Дронго. — Почему вы пришли?

— Не смог усидеть дома, — признался Архипов, — вот первый раз в жизни взял палочку. Моисеева мне позвонила, рассказала, что у меня в кабинете воцарились вандалы. Собираюсь их прогнать. Вы мне поможете? — весело спросил он.

— Обязательно, — улыбнулся Дронго.

— Тогда пошли, — победно вздохнул Архипов, — нас уже двое, а это большая сила. В свое время двое римлян задержали нашествие галлов на мосту. Может, мы повторим их подвиг?

— Тогда нас трое, — засмеялся Фортаков, — я тоже готов вам помочь.

— Нет, — серьезно ответил Архипов, — вы сотрудник института и, значит, находитесь под некоторым подозрением. Простите меня, Андрей Андреевич, что я вынужден так говорить. Но я не хочу вас подставлять под прокурорский гнев.

— Не беспокойтесь, — улыбнулся Фортаков, — убийцы из меня не выйдет. Даже если они очень захотят.

— Почему вы так убеждены? — спросил Дронго.

— Я в молодости занимался альпинизмом и однажды, сорвавшись, сломал себе правую руку. Поэтому я не смог бы нанести таких ударов убитой. Левая рука у меня не главная, поэтому я вне подозрений. Просто я не успел сказать это прокурору, который кричал на меня и требовал сознаться.

Архипов нахмурился.

— Вы только подумайте, какая наглость, — сказал он возмущенно, — идемте в мой кабинет.

Они вошли в здание, прошли в кабину лифта, поднялись на четвертый этаж и вскоре оказались в приемной. Увидев директора, его секретарь вскочила со своего места. У нее были заплаканные глаза. Сидевший у дверей молодой работник прокуратуры, сверкнув наглыми глазами, преградил им путь.