Евгений Коршунов: И придет большой дождь…

Нначи промолчал. А Петру вдруг стало жаль старого генерала — человека, волею случая ставшего во главе страны, искренне желавшего ей блага и вдруг понявшего, что все, что он делал, было сделано ей во вред и уже непоправимо.

Машина остановилась. Дверцы распахнулись, и в кабину ворвались лучи карманных фонариков.

— Выходите! — прогремел голос Нагахана.

Генерал первым тяжело спрыгнул на землю. Петр и Нначи стали рядом с Дунгасом, ослепленные белым светом фонарей.

Они были в лесу, и густая тьма окружала со всех сторон «скорую помощь», «джип», набитый солдатами, парашютистов, окруживших пленников.

Фонарик Нагахана пробежал по лицам арестованных словно для того, чтобы еще раз удостовериться в том, что они — это они.

— Связать? — спросил парашютист, стоявший за спиной капитана.

Тот мотнул головой.

— Незачем!

Луч фонарика прошелся по лицам пленников еще раз.

— Следуйте за мной, ваше превосходительство, — глухо сказал Нагахан. — А этих, — он кивнул на Петра и Нначи, — этих возьмет на себя… — Он обернулся к парашютистам.

— Разрешите мне! — раздался вдруг голос из «джипа». И оттуда с легкостью, удивительной для его роста, выпрыгнул мулат-сержант.

— Кто такой? — сурово спросил Нагахан.

— Сержант Эбахан из первой бригады! — отрапортовал тот.

— Из первой бригады?

В голосе Нагахана послышалось сомнение.

— У нас с майором старые счеты! — твердо сказал сержант. — Он мне еще должен кое за что ответить.

Нагахан осветил его фонариком, помедлил.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Да не тяните долго. Нечего с ними возиться.

И тут только до Петра дошел смысл происходящего. Это была его последняя ночь, последний час его должен был оборваться где-то здесь, в глухом тропическом лесу, за многие тысячи километров от Родины — в чужой стране.

— Вы не имеете права! — сказал он хриплым голосом, чувствуя, как слабеют его ноги, как медленно немеет все его тело.

— Ведите! — почти истерично крикнул Нагахан. — Ну!

И он с размаху ударил генерала в лицо, сбил его на землю, пнул со всей силой ногой — раз, другой.

Парашютисты подскочили к упавшему, подняли его, подхватили и почти волоком быстро поволокли в темноту.

— Сержант! — Нагахан махнул пистолетом в другую сторону. — Возьмите с собою людей — и туда!

— Есть!

Мулат медленно подошел к пленникам.

— Пошли, — сказал он просто.

— Бай-бай! — издевательски крикнул Нначи Нагахану. — Мы еще встретимся, господин капитан.

— На том свете, — последовал ответ из темноты.

Они вошли в чащу и пошли по довольно широкой тропинке. Впереди и сбоку — два солдата, потом — Петр и Нначи и, наконец, сержант и еще один солдат.

Было тихо, только сучья громко потрескивали под ногами. Лучи солдатских фонариков шарили в темноте и натыкались то на кусты, то на пни, похожие на сказочных чудовищ.

Они прошли в молчании около полумили, когда впереди послышался глухой шум.

— Река, — сказал один солдат. — Лучше места не найти.

И вдруг где-то неподалеку тишину разорвал треск автоматных очередей — одна, другая, третья. Все остановились. Один из солдат забормотал молитву.

— Собаки! — вполголоса сказал Нначи. — Грязные собаки!

— Арестованные, вперед! — скомандовал сержант.

Петр взглянул на небо. Оно было удивительно чистое, усыпанное огромными, раскаленными добела звездами. Глаза нашли Большую Медведицу — ковш ее был опрокинут, и Полярная звезда лежала почти на горизонте. Там была Родина.

Петр сделал несколько шагов вперед, рядом с ним, чуть позади, шел Нначи. И вдруг Петр почувствовал резкий толчок в плечо.

— Бегите! — крикнул мулат. — Я прикрою.

Нначи мгновенно присел, пригнулся и бросился в сторону. В его руках оказался пистолет, глухо хлопнул выстрел — и красная молния расколола темноту. И сейчас же ударил автомат позади, там, где были солдаты. Дикий вопль потряс лес, кто-то рухнул на землю. Стон, вой, треск сучьев — и очереди, очереди нескольких автоматов.

Правую руку Петра обожгло выше локтя. Он почувствовал резкую боль разрываемого тела, пошатнулся… Над головой просвистела очередь, сбивая сучья и листву.

Петр зажал рану левой рукой и кинулся в чащу. Стреляли уже в другой стороне. Сержант, обстрелявший солдат, отвлекал их на себя.

Петр бежал не разбирая дороги, спотыкаясь о корни, путаясь в кустах, бежал туда, откуда все яснее слышался ровный гул реки. Там было спасение.

…Солнце застало его лежащим на поляне в нескольких милях от места ночного происшествия. Он очнулся от того, что кто-то брызгал на него водой.