Клавдий Дербенев: Недоступная тайна

— Это не так просто.

— Найдем! — уверенно воскликнул Бахтиаров и с заметным волнением, склоняясь над столом, продолжал: — Поймите, если бы Жаворонкова была врагом, она не сделала бы того шага, с которого все началось. Я имею в виду записку. Будучи преступницей, она стала бы заметать следы, а не открывать их…

— Согласен с вами. Это единственное светлое пятнышко. Больше всего мне не нравится ее появление прошлый год в Глушахиной Слободе. Писательница Строева… Зачем ей потребовалась такая маскировка?

Бахтиаров снова помрачнел.

— Вчера похоронили Касимову, — помолчав, грустно сказал Ивичев.

— Представляю, — мрачно проговорил Бахтиаров. — Никого близких! У нее все родные давно умерли…

— Ошибаетесь! Коллектив фабрики проводил ее в последний путь. Десятки венков… Она девушкой пришла на эту фабрику.

Как стоял Бахтиаров, опершись руками на стол полковника, так и застыл в этой позе, устремив взгляд на чернильный прибор. В эти мгновения он думал не о том, что было неразгаданного в смерти Касимовой, а о том, что нет уже в живых этой бодрой, энергичной женщины. Встречаясь с ней, он всегда находил что-то общее со своей матерью. И та и другая любили жизнь, считали величайшим счастьем принадлежность к партии. Еще совсем недавно Касимова говорила Жаворонковой: «Ты, Аннушка, только постарайся, чтобы я могла подольше крепенькой быть, работать…»

Бахтиаров встрепенулся и с почти юношеским испугом взглянул на Ивичева. Но тот был занят своим делом: наклонившись, что-то искал в ящике письменного стола. Бахтиаров сказал:

— Товарищ полковник, может быть, вы послушаете, что мне еще удалось выяснить…

— Да, да, — сразу оставив поиски, отозвался Ивичев и, взглянув на часы, сказал: — Докладывайте. Через тридцать минут пойдем к начальнику управления.

В центральной городской поликлинике работали несколько молоденьких медицинских сестер. Особой расторопностью и предупредительностью среди них выделялась комсомолка Таня Наливина — стройная девушка с ласковыми светло-карими глазами.

Работала Таня в девятом кабинете у врача Жаворонковой. Она внимательно присматривалась к работе молодого терапевта и незаметно для себя переняла у Жаворонковой манеру заботливо разговаривать с больными и умение в беседе вызвать больного на откровенность, дать дельный совет. Жаворонковой было хорошо работать с Таней, и когда девушку хотели перевести к другому врачу, она запротестовала и добилась того, что Таня осталась при ней. Вместе с тем, уважая и ценя Таню, Жаворонкова все же не была с ней откровенна. Таня мало знала о личной жизни Жаворонковой. Только несколько раз встретив ее с Вадимом Николаевичем, она сделала вывод, что Жаворонкова неравнодушна к этому человеку. После ухода Жаворонковой в отпуск прием больных в девятом кабинете вел врач Ихтиаров, пожилой, мрачного вида длинноволосый мужчина с приплюснутым носом. Прием больных он вел сухо, Таню старался не замечать, а когда ему что-нибудь требовалось, бурчал себе под нос. Таня тосковала, считала дни, с нетерпением ожидая возвращения Жаворонковой из отпуска.

В этот вечер, закончив прием, Ихтиаров забрал свой портфель и, что-то промычав, вышел из кабинета. Таня, облегченно вздохнув, стала собирать со стола карточки больных, приходивших на прием. Сложив карточки стопкой, она села на стул, на котором обычно сидит врач. Лицо девушки было озабочено. Покусывая сочные губы, она задумчиво смотрела в окно на неподвижные листья тополя во дворе поликлиники. Потом вынула из кармана халата голубой конверт, а из него сложенный вдвое листок почтовой бумаги. Она наизусть знала содержание письма, но тем не менее снова перечитала его:

«Таня! Угрызения совести не оставляют меня. Я противен себе с того злосчастного вечера. Не прошу о возврате Вашего расположения — только простите.

Верьте слову бывшего солдата-пограничника: я не хотел в Вашу жизнь внести и маленькой соринки.

Тане Наливиной девятнадцать лет. После окончания средней школы ей не удалось поступить в медицинский институт, но она твердо решила осуществить мечту — стать врачом, и вот уже второй год работает в поликлинике. Отец Тани погиб на фронте, и она жила с матерью. Весной Таня познакомилась с демобилизованным пограничником Иваном Дубенко. Ей понравился этот крепкий, с обветренным лицом серьезный парень. Но как-то, совсем недавно, провожая Таню домой после кино, Дубенко позволил себе ее обнять и поцеловать. Таня ударила его по лицу и горько расплакалась. «Я думала, вы не такой!» — услышал Дубенко. Она перестала с ним встречаться, не отвечала, когда он вызывал ее по телефону, переходила на другую сторону улицы, если встречались. Но ей все же было жаль Дубенко. И вот письмо от него…