Андрей Гуляшки - Похищение Данаи

— Ну, это нетрудно! — заявил Роберто Тоцци, и в его голосе впервые за весь день прозвучали уверенные нотки. — Они у меня, эти планы! В прошлом году наше руководство собиралось переделывать интерьер и менять систему отопления, и я взял домой всю папку с архитектурными и инженерными планами музея, чтобы поработать над ними. Вам повезло, я до сих пор не вернул их! Давайте зайдём к нам, выпьем кофе и вы получите ваши планы!

Услышав, что они приглашены к Тоцци, Виттория надулась — у неё не было настроения ходить по гостям, — зато Инесса чистосердечно заявила, что бесконечно довольна сегодняшним вечером.

Покидая галерею Боргезе, Феликс Чигола предупредил своего адъютанта Джованни, что тот лично отвечает за безопасность Луизы; если он, адъютант, осмелится досаждать ей хотя бы разговорами, его ждёт понижение в чин сержанта. Джованни знал, что шеф слов на ветер не бросает и на пустые угрозы неспособен; кроме того, он дорожил своей офицерской карьерой и ставил её превыше всех соблазнов, и потому решил ввести такой порядок, который лишил бы его самого возможности проявить агрессию в случае, если он, не дай бог, потеряет рассудок. Карло Колонне, помощника Савели, он велел ночевать с привратниками Агустино и Лоренцо. Сторожей Монтано и Федериго устроил в кабинете Карло Колонны, рядом с кабинетом Савели. Луизу оставил в кабинете её дядюшки, а Ливио Перетти предоставил скамью перед служебным входом; при этом Перетти бесцеремонно заявил, что и сам выбрал для ночлега этот пост у дверей Луизы, потому что никакой полиции он не верит и намерен всю ночь смотреть в оба.

У парадного и служебного входа адъютант поставил посты. В вестибюле поставил ещё двух часовых — одного у лестницы, ведущей наверх, другого перед кабинетом Тоцци, в котором он с устроил свою спальню и командный пункт; затем оставил сержанта своим заместителем и начальником охраны и только после этого позволил себе уйти из музея, чтобы поужинать.

Он вернулся через час и с удовлетворением выслушал рапорт сержанта, а затем удалился в свои “апартаменты” и улёгся спать. Начищенные до зеркального блеска сапоги самодовольно уставились носками в потолок. Изящное рококо и хрустальная люстра директорского кабинета, казалось, застыли от негодования при виде такой бесцеремонности.

До полуночи всё шло нормально. В привратницкой стоял храп, очень похожий на звуки, долетавшие из комнат сторожей. Однако в первом часу полицейский, стоявший на посту у лестницы, вздрогнул и почувствовал, что по спине у него забегали мурашки: где-то далеко наверху кто-то бил кулаками в дверь и завывал хриплым голосом. Странные звуки оборвались так же внезапно, как и начались. Не успел постовой подумать, что стук и крики под самой крышей только почудились ему, как шум снова раздался или, вернее, обрушился сверху. Постовой не выдержал, достал свисток из верхнего кармана форменной куртки и бешено засвистел.

Ему казалось, что он свистнул что было силы, и он очень удивился, когда коллега, карауливший дверь директорского кабинета, вразвалку подошёл к нему и сонно спросил:

— Джакомо, что за шутки, чего ради ты вздумал баловаться свистком среди ночи?

— Я не балуюсь, Анджело, а подаю сигнал!

— Будет тебе дурака валять! — сказал на это Анджело.

— Помоги тебе святая Мария, — покачал головой Джакомо. — Я свищу что есть мочи, а ты мне говоришь, что я балуюсь!

На звук голосов подошёл сержант.

— Кто вам разрешил покидать пост и вести разговоры? — поинтересовался он. — Если лейтенант проснётся, знаете, что с вами будет?

— Господин сержант! — Джакомо вытянулся в струнку. — Я просвистел “тревогу”, потому что наверху кто-то стучит кулаками в дверь и вопит не своим голосом.

— Хха! — удивился сержант. Сам он не слышал сиг нала и потому смутился, но не подавая вида спросил:

— Какого черта ты поднял тревогу?

— Он говорит, — пояснил Анджело. — будто наверху кто-то стучит кулаками в дверь.

— Господин сержант, я два раза собственными ушами слышал, как кто то барабанил кулаками в дверь и кричал!

Сержант недоверчиво посмотрел наверх.

В эту минуту, — должно быть, сама судьба поспешила на выручку Джакомо, — сверху снова долетел странный шум. Но это были уже не удары кулаков, а глухой стон; казалось, что где то далеко, очень далеко, может быть, за холмом Джанниколо или даже на равнине, мычит корова.

— Гм! — сказал сержант.

— Вот видите! — обрадовался Джакомо.

Анджело молчал.