Алексей Макеев: Незаконченное дело

Сначала он очернил его в глазах членов правления, затем неверно поданной информацией вынудил Чернова совершить ошибку, которая привела к потере банком немалых сумм. Это могло стоить Чернову увольнения и полного краха карьеры, но Горохов замял сфабрикованное им же самим дело, вернул деньги, которые ушли на его же собственный счет, и заставил недавнего компаньона подписать на эту сумму долговую расписку. При этом он еще и понизил Чернова в должности.

Чернов подписал расписку, поскольку у него не было другого выхода. А Горохов, имея этот документ на руках, стал всячески третировать и унижать финансиста. В конце концов в счет погашения задолженности он вынудил Чернова за бесценок продать свои акции и таким образом вывел его из борьбы за пост председателя правления.

Но Горохов вошел во вкус. Ему, довольно заурядному человеку, доставляло огромное удовольствие унижение талантливого Чернова. Узнав о болезни его дочери и о том, что финансист обменял квартиру, Горохов раскопал документы, в которых говорилось, что жилье предоставлено Чернову банком с оплатой в кредит.

В свое время Горохов после одной из великолепных финансовых операций Чернова пообещал, что аннулирует эти документы, но не выполнил своего обещания. А наивный финансист не стал проверять. И когда Чернов приготовился внести деньги, вырученные от обмена квартиры, в оплату за лечение, Горохов потребовал от него погасить долг за приобретение квартиры, предъявив давно забытые Черновым документы.

После этого финансисту не оставалось никакого выбора. Либо он отдает деньги и квартиру Горохову, оставляя дочь медленно умирать, либо выкрадет у банкира нужную сумму и важные документы, заставив того замолчать навеки и прекратить свои издевательства над Черновым и его семьей.

– Я убил Горохова только потому, что он, нахально рассмеявшись мне в лицо, назвал меня слабаком и попытался отобрать у меня пистолет, – закончил свой рассказ Чернов. – Я даже не мог подумать, что он не испугается оружия в моих руках. А когда понял, что он сейчас вырвет у меня пистолет и сдаст меня в милицию и тогда дочь уже ничто не спасет, я выстрелил. Как вы понимаете, выбор у меня был не слишком велик, чтобы продолжать колебаться.

Гуров никак не прокомментировал эту реплику. Сыщик сидел неподвижно, молча слушая рассказ Чернова. Лицо Гурова ничего не выражало, словно окаменело. И начальник инвестиционного отдела как-то жалостливо посмотрел на него.

– Мне теперь все равно, Лев Иванович, – тихо проговорил Чернов. – Для спасения дочери я сделал все, что мог. И ничуть не раскаиваюсь в содеянном. Если бы не вы, то ей бы успели сделать операцию…

Евгений Андреевич вдруг встрепенулся. С проблеском надежды в глазах он попытался поймать взгляд Гурова и, когда ему это удалось, жарко заговорил:

– Слушайте, Лев Иванович, вы ведь сами отец. Постарайтесь, поймите меня. Я не прошу у вас простить мне убийство и отпустить. Но немного попридержать дело вы ведь сможете? Прикуйте меня наручниками к батарее, если боитесь, что я убегу. Меня даже кормить не нужно будет. Поставите рядом ведро с водой, и все. А через два дня, когда будет сделана операция и деньги, что я забрал у Горохова, вернуть уже не удастся, вы скажете, что нашли убийцу, и предъявите меня. И дело будет раскрыто, и дочку мою спасете. А? Вы ведь можете сделать это? Вы ведь не дадите ей умереть?

Ничего не ответив, Гуров встал и вышел из квартиры Чернова, не обращая внимания на то, как несчастный отец, ставший убийцей, умоляюще смотрит ему вслед…

– Не понимаю я тебя, Лева, – исчерпав все доводы, устало проговорил Орлов. – Ну не понимаю, и все тут!

В кабинете генерала на этом совещании одним человеком было больше, чем обычно. Вместе с Гуровым, Гойдой и Крячко на одном из мягких стульев уютно расположился Павел Кулагин, иронично переводя взгляд с одного спорщика на другого. Поймав взгляд фээсбэшника, Крячко покрутил пальцем у виска. Кулагин, соглашаясь с ним, закивал головой.

– Уже третью неделю ты толчешь воду в ступе, а теперь и вовсе заявляешь, что отказываешься от дела, – продолжал ворчать Орлов. – Что с тобой происходит? Это убийство ничуть не сложнее все остальных, которые ты легко раскрывал до сей поры. Почему ты так упорно настаиваешь, что зашел в тупик и исчерпал себя в этом деле? На хрена нам нужен какой-то свежий взгляд, если лучше тебя специалиста во всей Москве не сыщешь?!

– Петр, ты не хуже меня понимаешь, что в жизни бывают ситуации, в которых нужно принять сложное решение и быть готовым понести за него ответственность. Я свое решение принял, – твердо ответил Гуров. – От дела я отказываюсь и с завтрашнего дня ухожу в отпуск. Заслуженный, кстати. А если ты не передашь дело об убийстве Горохова кому-нибудь другому и не отпустишь меня отдыхать на юг, то, честное слово, положу тебе на стол заявление об уходе на пенсию. Ты меня знаешь!