Николай Леонов: Беспредел

Две легковые машины с автоматчиками остановились в квартале от дома Зарова. Иван Сыч из машины не выходил, давал последние указания:

— Значит, нам нужен дипломат с семьей, солдат можно мочить, но сначала я попытаюсь с ними договориться. Нам лишняя стрельба не нужна. Народ уже пополз на работу, вы свои “калаши” заверните.

Сыч поднялся к квартире, позвонил.

— Кого надо? — спросил Рощин, стоя за дверным косяком на случай прямого выстрела.

— Командир, давай решим дело миром. Никто тебе миллионов за дипломата не отвалит. Я даю вам по десять штук “зеленых” на брата, и вы тихо уходите, — сказал Сыч.

— А ты кто будешь? — поинтересовался Рощин.

— Я вроде старосты этого района, так что вы, милые, на моей земле.

— Главу администрации, ментов, госбезопасность отменили?

— А тебе чего? Они живут отдельно, я отдельно. Послушай доброго совета, бери деньги и уматывай. Неужто не навоевался?

— Хватило, — усмехнулся из-за двери Рощин. — Только что-то я вас, боевых, ни в Афгане, ни в Чечне не видел. Предложение твое подходящее, но лишь для дураков. Только мы из квартиры выйдем, вы нас из автоматов уложите. Так что приходи в другой раз, когда чего лучше придумаешь.

— А не пожалеешь? — Сыч ударил в дверь ногой, едва не выбив ее.

— Я обычно первым не стреляю, но будешь так себя вести, привычке изменю, — сказал Рощин.

— Не прощаюсь, — Сыч спустился по лестнице.

Когда Шамиль услышал выстрелы, то схватил столовый нож, взял за шиворот Гему. Насиба тронула безвольно за плечо мужа и опустилась на пол.

Рафик рванулся к дочери, Шамиль бескровными губами прошептал:

— Уйди, дипломат, я защищу лучше. Тащи сюда своего сына да подбери с пола жену, она лежит на линии огня.

Шамиль уложил детей под окном, а посла и Настю укрыл в ванной, сам встал у двери за косяк, поднял нож.

Бандиты сразу вырубили телефон, весь дом обесточили. Через несколько минут к квартире на цыпочках подошел помощник Сыча и тихо проклеил замочную скважину взрывчаткой. Дверь неожиданно открылась. Заров заранее отпер замок, привязал к ручке веревку, стоя за углом, дернул на себя, дал короткую очередь, уложил “минера”.

— А, мать твою! — выругался Сыч, стоявший на пролет ниже, поднялся на несколько ступенек, швырнул в открытую дверь гранату. Не только квартиру, тряхнуло весь дом.

— Посол с семьей могут выйти! — крикнул Сыч. Опытные бойцы находились в другой комнате, взрыв и осколки лишь изрешетили стены и нехитрую мебель.

— Староста, тебе только палатки грабить! — крикнул Рощин.

Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Рощин выглянул в лоджию, никого не увидел и на время о лоджии забыл.

А два боевика взломали дверь в квартире на этаже выше, заперли растерявшуюся хозяйку в ванной, накинули на перила “кошку”, приготовили веревки. Спуститься на лоджию Зарова было делом секундным.

Сыч полоснул из автомата вдоль крохотного коридора, влетел в первую комнату, упал на пол, прошил очередью дверь смежной комнаты.

— Мудак лежит на полу, — прошептал Заров, опустился на четвереньки, высунул из-за косяка ствол и дал по низу “слепую” очередь, но Сыча уложил наповал.

Но в лоджии за спиной Рощина и его товарищей уже стояли два автоматчика. С расстояния в пять-шесть метров не мог промахнуться даже слепой. Автоматные стволы вздрогнули, бывшие разведчики упали. Рощин перехватил пистолет в левую руку, одного автоматчика “снял”.

За окнами завыли милицейские сирены. Но было уже поздно. Лёха Большой был убит, Заров умирал, Рощин истекал кровью.

— Ни за что погибли, — прошептал Заров, кровь пузырилась на его губах.

— А в Афгане... В Грозном ты умирал за что... — Рощин поднялся на колени и рухнул.

Так закончили герои-интернационалисты свой последний бой.

Гуров опередил милицейские машины, но опоздал. Он вошел в квартиру, оглядел трупы и прошептал:

— Пересилил себя молодой вице, позвонил... Думал долго... Дела государственные, они тонкого подхода требуют.

Семья посла осталась в живых. Но ее судьба, как и судьба Шамиля, неизвестна.

Орлов выслушал нотацию министра. Гуров получил выговор. Генерал Зотов ушел на пенсию. Когда Закона нет — это самый легкий исход...

1 августа 1997 г.

Москва