Алексей Макеев: Опасные выборы

– Хотите почитать? – спросил Гуров Лукина. – Нет? Ну, и правильно. Вы ведь и так знаете, о чем здесь речь. А еще вы испугались, когда я безошибочно указал на светло-серый костюм. А ведь дело не в том, что вы в этом костюме возили Захарова в тот день, когда Чуканову всыпали в кофе препарат. Я и с карманом не ошибся. Я до сантиметра знаю, как все происходило тогда в кафе. Как вы придумали повод, чтобы без Захарова вернуться в кафе, где еще оставался Чуканов, как отвлекли его внимание на окно, а сами все это время держали большим пальцем правой руки горловину открытого флакончика. И достали вы его из правого кармана пиджака, хотя вы и левша. Почему? Потому что Чуканов сидел лицом к выходу из кафе, и левой рукой вам пользоваться было нельзя, иначе бы половина зала могла заметить, как вы мэру города что-то сыпанули в чашку. А так вы своим телом закрыли всем обзор. Только вот что значит нерабочая рука. И спешка. Часть порошка просыпалась на стол и на одну вещь, которая там лежала. И в карман вам пузырек пришлось совать открытым. Не могли же вы закрывать его крышечкой на виду у всех? Видите, как все просто. Просто, когда найдешь людей, которые тогда были в этом кафе.

Гуров специально не стал говорить про свидетелей, потому что официантка и директор кафе в полном смысле этого слова не были свидетелями преступления. Но Лукину сейчас такие подробности знать не обязательно.

– Отдельный вопрос о покушении на меня, – продолжал Гуров. – Отдельный, но он очень тесно и хорошо связывается с тем, кто будет мэром в Покровске. Вы все сделали, чтобы им не стал Чуканов, попытались, чтобы не стал им и я. Кто же вас устраивает, Лукин? Это вы из-за Захарова так стараетесь? Не советую признаваться в этой глупости. Не может у вас быть корысти в этом вопросе, если только лично Захаров не просил вас об этом. Но… беда в том, что Захаров остается здесь, а вы с женой намылились в Москву. И квартира у вас там теперь прекрасная есть, и человек, который вас пригреет, потому что вы ему здесь хорошо послужили. Не догадываетесь, о ком идет речь? Весь сыр-бор из-за строительства завода в Покровске, завода по утилизации мусора. Идет хоро-ошая война между кое-кем за этот сытный кусок хлеба. И этот человек приказал Захарову тормозить проект до того времени, пока он не станет мэром. А тут я появился, и с хорошими шансами на успех. Он вам и приказал меня попугать. Точнее, побить немножко, а потом объяснить, что я здесь не угоден. Видите, я вам абсолютно весь расклад нарисовал, все, до последней мелочи. Я мог бы и сам назвать вам фамилию заказчика убийства Чуканова, но для вас лучше, если вы эту фамилию назовете. Почему? Я это объяснил в самом начале. Не берите на себя его часть срока. Он очень надолго разлучит вас с женой. Очень надолго…

– Мальцев… – почти прошептал Лукин.

– Погромче, пожалуйста, – попросил Гуров. – Фамилия, имя, отчество, род занятий.

– Мальцев Вячеслав Борисович. Депутат областной думы.

Гуров собирал свои вещи в гостиничном номере, а Станислав сидел, развалясь в кресле, и переключал каналы телевизора.

– Завидую я тебе, Лева, – говорил Крячко. – Столько дней «на халяву» пожил в таком шикарном номере. И ни одной бабы не привел. Я бы оторвался на полную катушку… Слушай, а канал с порнухой тут есть?

– Знаешь, Стас, – задумчиво сказал Гуров, не оборачиваясь, – я иногда жалею, что ты не бабник.

– Чего это? – изумился Крячко.

– Будь ты бабником, ты бы не трепался по этому поводу по делу и без дела.

– Почему же без дела? – возразил Крячко. – Такие апартаменты вызывают вполне определенные ассоциации… О! Слышишь шаги? Это тебе счет несут. За пребывание.

– Гостиница оплачена заранее, – пробормотал Гуров, мучаясь с замком чемодана. – Думаю, что это бегут как раз те, кто за нее и платил.

– Да-а? – оживился Крячко. – Люблю я это дело! Прелюбопытнейшая сцена сейчас будет.

Он считал, что его старый друг как в воду глядел, но на самом деле просто не знал, что Гуров всего полчаса назад известил загробным трагическим голосом по телефону своего референта о том, что все бросает и уезжает от греха подальше, домой в Москву.

Первым в номер влетел Липатов, затем, со сползшим набок галстуком, раскрасневшийся и разгневанный Финагенов, последним, тихо отдуваясь, степенно ввалился сам Борис Осипович Коруль.

– Лев Иванович! Что творится? – с места в карьер начал Финагенов, размахивая руками и бегая по номеру.

Он все время пытался зайти сбоку к Гурову и заглянуть ему в глаза. Наконец ему это удалось, потому что Гуров закончил возиться с непослушным замком и поставил чемодан на пол.