Николай Леонов - Доброе лицо зла

Лев Иванович Гуров, лениво откинувшись на спинку скамейки, наслаждался свежим ветерком и ласковыми лучами вечернего солнышка.

«Друг и соратник» сидел рядом, покуривал неизменный «Camel» и столь же лениво наблюдал за черно-белой церковной кошкой, которая, гордо задрав распушенный хвост, пересекала цветущую клумбу. Вид у нее был важный и надменный, словно у вдовствующей герцогини.

Крячко усмехнулся, пустил вверх толстую, точно хвост черно-белой кошки, струю дыма.

– Так что же получается, – спросил он, – ты полагаешь, что это идиотское нападение на тебя – следующее звено той же цепочки, которая началась со слежки за нами? С «хвостика» после нашего первого визита к Покровскому?

Гуров недовольно пожал плечами:

– А что еще прикажешь думать? Да, той же. Ты еще одно звено пропустил: пакость, которую мне вчерашним утром устроили с машиной. Отморозки знали, где я живу, знали, что я буду подходить к дому пешком.

– Э-те-те… Все они знали, как я погляжу. Академики какие-то, а не вульгарное хулиганье!

– Да, знали! – настойчиво повторил Гуров. – А вот кто я такой на самом деле – не знали. Потому и нарвались.

– И никакой возможности точно выяснить, кто же их на тебя навел, не было? Потрошил бы по горячим следам, ты же мастер этого дела.

– Пытался. Да только проку с того? Их «командир» чуть в штаны со страху не навалял, поняв, что их, считай, подставили, вывели на опера-важняка, да еще и полковника. Кололся, как гнилой орех. Но что в том орехе? Именно гниль. Они стояли у пивной, пили водочку, подглянцовывали «Клинским». Подошел некий мужик в костюме и темных очках, предложил десять тысяч рублей на четверых немедленно, если они возьмутся отмудохать хахаля его жены. Меня то есть. Оговорил: не убивать, но избить так, чтобы в больнице минимум месяц провалялся. Если выполнят его просьбу, то еще десять штук получат. И ни фига не врет ведь, тварюга, так все и было, я уверен!

Крячко невесело рассмеялся:

– Вот не знал, что ты, Лев Иванович, такой ловелас и дамский угодник! Лишь бы Маша не узнала, что, пока она на гастролях, ты налево бегаешь, по чужим женам…

– Не смешно, – мрачно буркнул Лев. – Ну, позвонил я в райотдел, приехала бригада ППС, забрала разбойничков незадачливых… Еле уговорил протокола не составлять и уголовного дела не заводить.

– Что так?

– Вот делать мне больше нечего, как в роли потерпевшего выступать! Некогда и неохота. Потерпевшие-то, получается, именно они. Мало не показалось, одного я как бы на всю жизнь импотентом не оставил. Да и с ухом получилось… А до заказчика не доберешься. Глухо. Даже пытаться не стоит.

– Увы, ты прав, – кивнул Крячко. – Но если мы раскатаем дело с похищением…

– Раскатаем, будь уверен!

– Не перебивай! – поморщился Крячко. – Вот тогда фигурантов по этому делу неплохо будет продемонстрировать твоим несостоявшимся обидчикам. На предмет опознания заказчика. Это если ты прав в своих предположениях.

– Нет проблем. Все данные с отморозков снимут, да и по пятнадцать суток административного ареста они огребут как миленькие. А за две недели мы с тобой управимся, будет кого предъявлять. Давай лучше о сегодняшних наших делах и достижениях побеседуем.

…Гуров посмотрел на часы – ровно шесть.

Пятнадцати минут сыщикам хватило, чтобы кратко пересказать друг другу события дня, поделиться накопленной информацией.

Обычно на такой обмен уходило значительно большее время, но сегодня особо похвастаться было нечем ни Станиславу, ни Льву – день прошел почти что впустую.

Крячко довольно быстро – за каких-то два часа – отыскал в людском океане столицы «текущие координаты» Андрея Александровича Трошина. Светланин воздыхатель, как и следовало ожидать, оказался соседом Покровских, жил с матерью и двенадцатилетним младшим братом на Новозаводской, рядом с метро «Фили». В квартире имелся стационарный телефон, по которому «друг и соратник» не преминул позвонить, чтобы узнать, дома ли Андрей. Если бы к трубке подошел он, Крячко отрекомендовался бы работником военкомата и под этим соусом выведал бы у парня, чем тот собирается заняться на ближайшей неделе. А то тут сборы краткосрочные намечаются, то да се… Словом, из Москвы лучше бы некоторое время не уезжать.

Приемчик простенький, но обычно срабатывает.

На звонок отозвался младший брат Андрея. Представившись преподавателем химфака, Станислав непринужденно поболтал с подростком минут пять – Крячко не хуже Гурова мог вызывать у людей симпатию и доверие, даже на расстоянии – и выяснил, что братана, то есть Андрея, дома нет и когда он будет – неизвестно. Но братан сейчас в Москве, уезжать никуда не собирается. А еще выяснилось, что у братана, к которому двенадцатилетний Павлик явно относился с любовью и уважением, последнее время поганое настроение. «Отчего же? – сочувственным тоном поинтересовался Станислав Васильевич. – В университете у него все в полном порядке, на отличном, можно сказать, счету». В ответ Крячко услышал угрюмое: «Э-э!.. При чем тут университет? Стал бы он из-за учебы расстраиваться… Нет, во всем виновата крыса драная, Светка Покровская! Андрюшка и сейчас небось к ней утопал. Втюрился в крысу рыжую как последний дур-рак!»