Николай Шахмагонов - Судьба советского офицера

Чтобы не тратить время на ужин, заглянули в маленькое кафе со сладким названием «Шоколадница». Теперь подобных заведений хоть пруд пруди, а когда-то они были своеобразной достопримечательностью лишь некоторых городов, в том числе и Пятигорска.

– Мы сегодня доберёмся, наконец, до танцплощадки? – спросил Синеусов.

– Мне, наверное, надо всё-таки переодеться. Публика у вас почтенная. Удобно ли мне, в таком виде? – спросила Ирина.

– На летней танцплощадке полумрак. Ничего страшного.

– И всё же я переоденусь…

Погода в Пятигорске переменчива. Весь день было жарко, и на небе – ни облачка, но к вечеру «Машук» надел шапку – так говорят местные жители, когда дождевые тучи седлают вершину горы. Примета простая – жди дождя. Но Синеусов ещё не знал местных примет. Они с Ириной поднялись на склон Машука к «Ленинским скалам», она быстро переоделась, но, когда они по пути в военный санаторий, миновали корпус с драматическим названием «Опавшие листья», на них упали вовсе не листья, а первые капли дождя. Не придав этому особого значения, они перешли дорогу и направились к верхней проходной военного санатория. И тут на них обрушился каскад воды.

– Ой, я теперь, как облезлая курица, – стремясь перекричать громовые раскаты и шум дождя, пожаловалась Ирина.

– Это вам не грозит. В смысле, может, и промокнете, но вы ещё краше под дождём.

Они бежали к проходной, а дождь хлестал всё сильнее и сильнее. Не останавливаясь перед потоком воды, преградившим им путь, Синеусов подхватил Ирину на руки и перенёс через этот поток. Она охнула от неожиданности, обхватила руками его шею и не разжала объятий даже тогда, когда он уже поставил её на ноги. Их губы оказались близко друг к другу, глаза смотрели в глаза. Они были одни под проливным дождём, хотя справа прятался в зелени трёхэтажный корпус, а слева белела санаторная столовая. Мгновение, другое… И горячий поцелуй, подобно молнии, озаряющей дождевую мглу и прорезающую своим светом стену дождя, соединил их горячие уста. Мгновение… И новый отрезвляющий шквал дождя возвратил их в действительность. Они не сразу сообразили, что надо было скорее бежать под крышу, их тела ещё были рядом, сильные, молодые, плотно облегаемые вымокшей до нитки одеждой.

– Бежим ко мне, – опомнившись, предложил Синеусов. – Скорее, скорее, а то простудитесь…

Они миновали санаторский клуб. Танцевального вечера не было слышно. С летней площадки всех распугал дождь, а в зимнем зале ещё не закончился ремонт.

Вот и жилой корпус, новый, многоэтажный, комфортабельный.

– Ой, что вы, я не пойду. Я здесь подожду, – испуганно заговорила Ирина.

– Ну, пойдёмте же… С вас вода ручьём течёт, – заметил Синеусов.

Лифт поднял их на пятый этаж, и ещё через минуту он распахнул дверь своего номера.

– А сосед? – спросила Ирина. – Неудобно как-то.

– Я живу один, – пояснил Синеусов.

Ирина вошла и огляделась. Комната была просторной, с двуспальной кроватью и тумбочками по бокам, с письменным столом у окна. В углу, на журнальном столике – телевизор. На столе – пишущая машинка.

Синеусов подошёл к столу и выдернул из каретки лист бумаги.

– Что-то секретное? – хитро спросила Ирина.

– Пока, да, – ответил Синеусов. – Но придёт время, и прочту.

Она всё ещё стояла посреди комнаты, потому что не могла сесть – и юбка, и кофточка были настолько мокрыми, что могло показаться, будто их только что изъяли из стиральной машины, в которой сломался отжим. Синеусов предложил Ирине пройти в ванную и подал чистое полотенце с дальнего края кровати.

– Спасибо… Вот только переодеться не во что.

Он открыл стенной шкаф и с улыбкой протянул спортивные шорты с рубашкой, пояснив, что ничего более подходящего, увы, нет.

Ирина скрылась в ванной, а он быстро достал из холодильника бутылку Шампанского, фрукты, шоколадку и всё это красиво, насколько мог успеть, разложил на письменном столе, предварительно убрав пишущую машинку. Ирина вошла в комнату, когда он уже завершал эту скромную сервировку стола. Он делал это настолько привычно и сноровисто, что она невольно подумала, причём не без сожаления, что, вероятно, подобное ему приходилось делать нередко.

– Прошу к столу, – пригласил Синеусов. – Нет-нет, садитесь на кровать. В кресле очень низко… Садитесь, садитесь, – прибавил он, предвосхищая возражения, – а я сяду на стул.

– Вам же будет не видно телевизор, – попыталась возразить она.

– И не нужно. Я буду смотреть только на вас.