Анастасия Туманова: Венчание с бесприданницей

Закатов, остановившись у окна и глядя в мокрый палисадник, снова заговорил в полной тишине:

– Если вы согласитесь, то Устинью можно оставить здесь. Мой друг согласен скрыть её в своём имении. Это Калужская губерния, самая глушь, там никто не станет её разыскивать. Может быть…

Договорить он не сумел, потому что все завопили одновременно.

– Устинья Даниловна, барин дело говорит! – басил Антип. – Оно лучше тебе будет, остаться-то!

– Устька, дура, соглашайся! – орал Ефим. – Никакой тебе Сибири, никакой каторги! Как у Христа за пазухой будешь там!

– Не пойду! Не пойду! Никуда я не пойду! – кричала Устинья, подавшись вперёд и чуть не с ненавистью оскалившись в лицо Ефиму. – Не дождёшься, проклятый, чтоб я тебя бросила! Никуда я без тебя не пойду, я тебе жена – забыл?! Куда ты – туда и я!

– Ничего ты мне не жена! Не венчались!

– Ах так?! Ах вот ты, стало быть, как?! Ну и леший с тобой, анафема! И без тебя преспокойно на каторгу доберусь! А там и близко ко мне не подходь, сатана бесстыжая! У-у, разбойничья душа, как совести только достало молвить такое… Не жена я ему, вишь ты!

– А коль жена, так слушайся мужа-то! Поедешь куда велено, не то…

– Сейчас! Жди, доколь терпежу хватит! Шагу от тебя не сделаю! И не больно-то я тебя боюсь, окаянный!

– Устя Даниловна, Ефимка, да не голосите вы, ей-богу… – взмолился Антип. – Вся Москва на вас сбежится!

– И то правда, помолчите! – повысил голос Закатов, и сразу две обозлённые физиономии повернулись к нему. – Коли Устинья не хочет – её право, но… На твоём месте, Устя, я бы ещё подумал.

– Незачем, барин! – решительно сказала Устинья. – Кабы я без этого чёрта жить могла – тогда б и думать можно было. А так… – она пожала плечами.

– Дура… – пробормотал Ефим, опуская лохматую голову.

Устинья даже не повернулась к нему.

– Выходит, и это не годится, – подытожил Закатов. – Что ж, тогда, выходит…

– Уходи один, Ефим, – вдруг задумчиво сказал Антип. – Тебе-то по суду больше всех придётся: ты Упыриху-то покончил. Тебе, стало быть, и ноги уносить. Иди один на Волгу, а мы с Устиньей…

– Чего?.. – белея скулами, медленно переспросил Ефим. – Чего захотел, братка? Чтоб я ушёл, а Устьку тебе оставил?! Оно понятно, тебе с ней и каторга за рай станет, а мне…

– Дурак! – в один голос сказали Устинья и Антип.

И Закатов, несмотря на серьёзность момента, криво улыбнулся.

– Вы, право, как лебедь, рак и щука – сговориться не можете. Ну что же тогда делать-то будем?

После недолгого молчания Антип ответил за всех:

– Остаёмся мы, барин. Все трое остаёмся. Коль уж так Бог велит, так чего поделать-то? Жаль вот только, что Устя Даниловна упёрлась. Не надобно бы ей никакой Сибири…

– Значит, судьба, Антип Прокопьич, – едва разжимая губы, ответила Устинья. – Куда уж тут деться?

– Да как же она кнутобойство-то выдержит, барин?! – взорвался Ефим. – Мужики здоровенные – и те дохнут опосля, а с ней что станется?!

– Она не убийца, суд должен принять это во внимание, – медленно проговорил Закатов. – Вы ведь сможете подтвердить, что она не принимала участия?.. И я, со своей стороны, постараюсь договориться. Думаю, Устинью мы от кнута избавим. Возможно, даже удастся просто вернуть её в имение как беглую. А вот вас, парни, – вряд ли… Право, и не знаю, что тут можно сделать.

– Палачу заплати, коль не жаль, – деловито посоветовал Ефим. – Знающие люди говорят, – палачи такие умельцы бывают, что с первого удара сознанье из человека вышибают. И после нутро не отшибут, шкуру обдерут только. Только такое мастерство больших денег стоит…

– Заплачу сколько понадобится, – глядя в стену, пообещал Закатов. – Что ж… если вы всё решили, то завтра мы возвращаемся домой. И я сдам вас в уезде становому.

– С тятей бы перевидаться… – протянул Антип.

– Перевидаетесь, это я устрою. А сейчас вам надо поесть и в баню.

– И – спать! – блаженно потянувшись, закончил Ефим. – Господи всемилостивый… Нешто штей наконец в себя залью? Почитай, три месяца на поганках одних… В жизни больше гриба в рот не возьму… Устька! Ну, что ж ты, дурная, воешь-то сызнова? Эх ты… игоша разноглазая, погибель моя…

И в его дрогнувшем голосе послышалось вдруг что-то такое, что Закатов, стоящий у двери, сделал два шага назад, к порогу, и неслышно вышел.

…– Она не поедет с тобой, – говорил он десятью минутами позже Михаилу, сидя верхом на стуле в библиотеке, где накануне вечером они ругались и пили скверную мадеру. – Она даже не хочет слышать никаких доводов. Ефим ей муж, пусть и невенчанный, и ей дорога с ним, – вот и всё. Поверь, я уговаривал, убеждал как мог. А Ефим без брата не желает уходить в бега. А Антип нипочём не хочет становиться бродягой. Вот и поди тут с ними!