Татьяна Корсакова: Время черной луны

А погода портится, небо уже темное и воздух стал более густым, насыщенным запахами леса. Похоже, до грозы им никак не успеть.

– Вот мы и приехали.

Анатолий Маркович остановил машину у маленькой деревянной церквушки, с виду заброшенной и неухоженной. Даже удивительно, что церковь построили в такой глуши, до ближайшей деревни километров пять, не меньше.

– Тут до Второй мировой много сел было, но немцы, когда в сорок первом на Москву шли, почти все сожгли, – пояснил отчим, помогая Лие выбраться из машины. – Церковь эта каким-то чудом сохранилась, долгое время стояла заброшенной, пока отец Иннокентий не взялся ее чинить. Пойдем, девочка.

Они поднялись по скрипучим ступенькам, вошли в полураскрытые, едва ли не до середины затянутые густой паутиной двери. Внутри оказалось темно, пахло сыростью и мышами…

– Анатолий Маркович, что это…

В шею воткнулось что-то острое. Последнее, что Лия услышала, перед тем как провалиться в темноту, был голос отчима:

– Прости, девочка. Так нужно…

Монгол никогда не думал, что может обрадоваться обществу следователя Горейко. Он бы и не обрадовался, складывайся обстоятельства иначе, но сейчас они складывались так, что без помощи человека, облеченного некоторой властью, ему никак не обойтись.

– Добрый вечер, Адам Семенович, – он с досадой посмотрел на разбитые в кровь костяшки пальцев. – Вы за мной следили, я правильно понимаю?

– Следил, – следователь улыбнулся. – И не только за вами, но и за вашей подружкой.

За подружкой? Получается, он в курсе, где сейчас Огневушка?

– А говорили, что ничего от следствия не скрываете, – Горейко неодобрительно покачал головой.

– Где она? – Тут уж, когда дело принимает нешуточный оборот, не до отпирательств.

– Уехала.

– С кем?

– С отчимом.

Вот так – с отчимом… Не ошибся он в своих предположениях.

– И вы, Адам Семенович, знаете, куда они уехали?

– Нет, – Горейко пожал плечами.

Монгол застонал. Ну что ж это за сыскари такие, которые ведать не ведают, куда делся объект наблюдения?!

– …но скоро узнаю. Мой человек у них на хвосте, – следователь самодовольно ухмыльнулся. – Видите ли, Александр Владимирович, я догадывался, что вы достаточно близко знакомы с подозреваемой, но по каким-то своим мотивам решили эту информацию от следствия утаить. Потому я позволил себе некоторую вольность: установил за вами наблюдение и, естественно, вышел на девушку. Может быть, теперь, когда отпираться бесполезно, вы наконец начнете сотрудничать со следствием?

– Начну. Непременно начну! – Монгол ткнул ствол под ребра Горейко. – Только вы уж меня простите, я буду давать показания на ходу. Времени очень мало.

Удивительное дело, но следователь даже не попытался сопротивляться, послушно спустился вниз по лестнице и, только садясь в джип, предупредил:

– Не забывайте, мои люди рядом. Так что попрошу без фокусов.

– Мне сейчас не до фокусов, – Монгол завел мотор и скомандовал: – Говори, куда они поехали!

– А то что, выстрелишь? – Старший следователь Горейко вел себя глупо и бесстрашно. – Знаешь, сколько за убийство сотрудника правоохранительных органов дают?

– Да кому ты, на хрен, нужен?! – Монгол спрятал в карман пистолет и проговорил уже совсем другим, серьезным, тоном: – Слышь, сотрудник правоохранительных органов, пока мы тут с тобой дискутируем, тот маньяк сейчас, возможно, девочку на ремни режет.

– Какой маньяк?

– Да отчим ее! – заорал Монгол. – Давай, Адам Семенович, будь человеком, скажи, куда ехать!

– Ты уверен насчет отчима?

– Почти на сто процентов. Так куда он ее повез?!

Старший следователь Горейко оказался очень ценным заложником: сработал и за штурмана, и за справочное бюро. Пока Монгол лавировал в вечерних пробках, он успел выяснить, что в ночь нападения на Огневушку Анатолий Маркович Евсеев за границу не выезжал и, стало быть, алиби у него нет. С мотивами пока неясно, но Монгол считал, что это не главное. Сначала надо спасти Огневушку, а уже потом разбираться, какие бредовые идеи двигали этим скотом.

Очутившись наконец за городом, Монгол выжал из своего джипа все возможное и невозможное. Горейко тем временем давал по телефону необходимые указания кому-то из своих сотрудников и лишь неодобрительно поглядывал на спидометр. Нервы его сдали, когда стрелка застыла в районе ста шестидесяти километров в час.

– Разобьемся, твою мать!

– Не разобьемся! – Монгол прибавил газу, и следователь зажмурился.