Кей Хупер: Аманда

Уокер кивнул.

— Я убедился, что в этом ты солгала, но, как ты сама сказала, имя, под которым ты выросла, не имеет ничего общего с тем, кто ты такая в действительности.

Она пристально смотрела на него.

— Что же заставило тебя поверить… что я настоящая Аманда Далтон?

Он ответил просто, с уверенностью, которая говорила больше, чем слова.

— То, что я к тебе чувствовал. В тот вечер я понял, как сильно люблю тебя. Я никогда не смог бы так любить самозванку.

Аманда с трудом перевела дыхание.

— Почему же ты и тогда не спросил, помню ли я тебя?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Наверное, не захотел подвергать тебя еще одному испытанию. Ты столько всего забыла. Возможно, я боялся услышать, что и я тоже вхожу в число забытых воспоминаний.

Аманда взяла его за руку, повела к оранжерее.

— Когда ты в первый раз привел меня сюда, меня немного удивило то, что ты ничего не сказал мне об этом месте. Потом я подумала: может, он ждет, чтобы я сама что-нибудь сказала? Потом мне пришло в голову, что для тебя это, наверное, не так важно. Я хочу сказать… ты мог поставить здесь оранжерею потому, что место очень красивое. Или просто для того, чтобы что-нибудь построить рядом со старыми развалинами. Мне казалось, это достаточно разумно и вполне в твоем духе.

Уокер молча слушал ее. Ждал.

— Спросить тебя об этом я не могла. Я с самого начала решила не давать никому абсолютного доказательства того, что я настоящая Аманда Далтон. Я подумала, пусть остаются при своих сомнениях, так для меня безопаснее. Поэтому я очень следила за тем, что говорю. Держала при себе такие вещи, о которых, кроме меня, не могла знать ни одна живая душа. Как, например, вот это место… и то, что оно значило.

Она отпустила его руку, подошла почти вплотную к старому дубу, отодвинула ветви азалии. Провела пальцем по сердечку и буквам, вырезанным на коре ствола: У. М. и А. Д.

— Вероятно, и самозванка смогла бы это обнаружить. И наверняка сделала бы соответствующие выводы.

— Вероятно, — хрипло произнес Уокер.

Аманда отпустила ветки азалии, и они снова скрыли рисунок на стволе. Обернувшись к Уокеру, она сунула руку в карман джинсов, достала оттуда что-то.

— А вот это она могла бы обнаружить?

На ладони ее лежал зеленый камень в дюйм шириной и два дюйма длиной. Скорее матовый, чем прозрачный, какого-то глубокого, загадочного цвета. Может быть, осколок бутылочного стекла, может быть, кусок кварца, довольно часто встречающегося в горах Калифорнии. А может быть…

— Ты не сомневался в том, что это изумруд. Ты слышал, как твой дед рассказывал о том вечере, когда он выиграл «Козырного короля». Выигрыш его в тот вечер составлял кувшин, наполненный изумрудами. Поэтому, найдя этот камень в ручье, ты не сомневался, что это изумруд. Хотя твой отец говорил, что это всего лишь кварц, ты верил, что это изумруд. И я тоже.

Уокер встретился с ней взглядом. Ему показалось, что сердце у него сейчас остановится.

— В ту ночь, — продолжала Аманда, — я попросила маму задержаться, побежала обратно в свою комнату и взяла этот камень. Я знала, что мы никогда не вернемся, и не могла уехать без него.

— Аманда…

— Знаешь, когда двенадцатилетний мальчик отдает самое драгоценное, что у него есть, маленькой девочке, которая его обожает… такое не забывается. Это на всю жизнь.

Уокер сжал ее в объятиях, как слепой, ища губами ее губы. Аманда вздохнула: наконец-то она вернулась домой.

От amando — любящий (исп.).

Bliss — счастье (англ.).

Ядовитая трава.