Ольга Володарская: Плачь, влюбленный палач!

Поравнявшись с нами, джип начал тормозить. Мы все вжали головы в плечи, даже бесстрашный Артемон как-то оробел, наверное, посчитал, что эти ухарцы на крутых тачках прибыли сюда по его душу. Когда машина остановилась, двери ее тут же распахнулись, и из темного нутра хромированного монстра начали выпрыгивать, как черти из табакерки, здоровые камуфлированные молодцы с дубинками у бедер и автоматами в руках. Из второго автомобиля споро выгрузились не менее устрашающие, но более интеллигентные бугаи в длинных пальто и без дубинок. Из третьей, не спеша, вылезли два совсем не страшных, но жутко неприятных типа в темных очках на рыбьих физиономиях. А уж из последней, из серебристой ласточки «Ауди А6», покряхтывая, выкарабкался добродушный толстячек маленького роста, с обширной лысиной и красным, как у Деда Мороза, носом. Он что-то смачно грыз и улыбался.

— Педюша! — возопила наша подруга и бросилась к толстячку.

— Козочка моя! — промурлыкал «Дед Мороз», распахивая объятия.

Ксюха подбежала к мужу, угнездила бедра между его коротких ручек, обняла за шею, положила подбородок ему на лысину и сладко выдохнула:

— Ты приехал!

— Примчался, как только смог, — пробубнил Педик, зарывшись носом в Ксюхину грудь.

— А эту гоп-компанию зачем притащил? — отстранившись, спросила она. — Этих гоблинов ладно, — Ксюха повела подбородков в сторону автоматчиков. — А адвокатов зачем? — она смерила недовольным взглядом очкастых интеллигентов. — Ты же знаешь, я их не выношу.

— Как зачем? На всякий пожарный. Я ж не знаю, что именно вы тут с подружками натворили! Ты не звонишь, на мои звонки тоже не отвечаешь. Тут я еще узнаю, что на турбазу милицейский наряд вызвали. Ну, блин, думаю, мои подружки-веселушки что-то опять отчеблучили.

— А чего мы можем отчеблучить?

— Когда вы втроем собираетесь, от вас всего можно ожидать! — возмущенно воскликнул Паша. Потом, окинув проницательным взором наши честные лица, сменил гнев на милость и добродушно спросил. — Кстати, а что тут произошло?

Мы переглянулись и хором ответили:

— Долго рассказывать.

А чтобы он больше ни о чем не спрашивал, Ксюша закрыла его рот смачным поцелуем. Минут пять они страстно лобзались, причем Пашка все это время стоял, как балерун, на носочках, а его благоверная замерла в позе болотного журавля. Оторвались они друг от друга лишь тогда, когда Ксюшины джинсы, шурша и бряцая заклепками, сползли с бедер и бухнулись у ее посиневших от холода ног.

А ноги у нее и в праву были «иксом».