Мануэль: Киллерёныш

Не учёл он только одного: он долго лежал в неудобном положении, в не завязанном пенопластовом жилете. Неосторожная попытка сделать движение причинила ему нестерпимую боль.

Мальчик непроизвольно вскрикнул.

Игорь шёл третьим. Его вроде и не охраняли. И самое странное, что не чувствовалось никакой тревоги. Шедшие впереди «спецназовцы» освещали путь мощными фонарями.

У одной из встретившихся дверей они остановились.

Дверь оказалась не запертой и легко открылась. За ней тянулся очередной коридор, но он был ярко освещён потолочными светильниками. О! Знакомые места! Ещё немного и будет кабинет шефа. Неужели его ведут к нему? Так и есть; тяжёлая дубовая дверь, фикус у окна. За окном тьма. Разве ещё не прошла ночь?

Его ввели в кабинет. За столом кто-то был. Но это был не Свищ.

О… да он тоже здесь… Хм…

Хозяин представлял собой жалкое зрелище. Его лицо напоминало сине-зеленый перезрелый баклажан. Он сидел на стуле, в наспех наброшенном ночном халате. По бокам его охраняли двое спецназовцев. Да, все эти люди настоящие спецназовцы! А за столом…

За столом, в любимом кресле Свища, восседал, банкир - Павел Григорьевич Игнатьев. Он жестом пригласил Игоря сесть в придвинутое к столу пустое кресло и, налив из шикарной бутыли в великолепный хрустальный фужер тёмно-коричневую жидкость, придвинул его Игорю.

Свищ отчётливо скрежетнул зубами.

- Уведите эту падаль, - сказал Павел Григорьевич.

Дождавшись, когда его приказ был исполнен, и Игорь опустошил фужер, он улыбнулся.

- А вот найти вас было намного сложнее…

Катерок мчался по чёрной воде под огромным диском луны. Антон, укутанный в предусмотрительно захваченное из его каюты лёгкое, но тёплое одеяло, жался к могучему человеку, в гидрокостюме. Тогда, на яхте, когда, его осторожно извлекли из укрытия, он уже осознавал, что его злоключение подошло к концу, однако странное предчувствие преследовало его до сих пор.

Впереди ясно различались красный и белые огни на чёрном силуэте патрульного катера. До него оставалось совсем немного… Но позади громыхнул гром.

Антон резко повернул голову и замер от ужаса. Над морем реяло зарево. Объятая пламенем яхта, заваливаясь на борт, оседала кормой.

Прибывшая волна, развернув катерок, окатила сидящих в нём людей. Рулевой твёрдой рукой крутанул штурвал, предотвращая опрокидывание. Катерок с лёгким креном описал дугу, уходя от очередной волны, и опять устремился к судну. Мужчина, обхватив мальчика, прижал его к себе, но Антон уже ничего не чувствовал. Глаза расширились, а из округлившегося рта вылетел лёгкий стон. Мальчик обмяк и безвольно повис на своём спасителе.

Антошка медленно приоткрыл глаза. Потолок качнулся, будто собирался рухнуть, но остался на месте. Круглая лампа в его середине покружилась немного, как живая, и замерла. В голове мальчика было пусто, все мысли исчезли. Но постепенно сознание к нему возвращалось, а вместе с ним и вопросы: «Где это я? Что вообще случилось? Где Игорь? Я живой, что ли?!»

Попытка пошевелиться не удалась, тело отказалось слушаться и притворялось, будто оно из ваты. Мальчик вздохнул, из груди невольно вырвался стон. И тут же кто-то крикнул тонким голосом:

- Он очнулся! Игорь, папа, он пришел в себя!

Ну зачем так громко вопить?! Антошка застонал снова, потому что в голове зазвенело эхо, отдаваясь болезненными раскатами. Эй, постойте, «Игорь-папа?!!» Кто посмел?! «Игорь только мой! Никому не отдам!»

Перед глазами появилось мутное пятно. Сфокусировав взгляд, Антошка узнал подошедшего – Игорь!

Узнал и потянулся к нему, преодолевая слабость. Игорь не стоял столбом, обнял мальчишку.

- Я так испугался, - сказал он. – Ты вторую неделю в себя не приходил… От шока, от ранения, да и вообще, слишком много на тебя свалилось.

- А я ничего не помню, - сумел наконец вымолвить мальчик. – А чего было-то?

- Вспомнишь еще. Это у тебя нервное потрясение. Болит что-нибудь?

Антон прислушался к себе, потом помотал головой.

- Нет, ничего. Только еще шевелюсь плохо, ничего не слушается. И голова… А где это я?

- Это длинная история, - ответил Игорь. – Считай пока что, у моего друга в доме.

Антошка хотел приподняться на локте, но сумел только повернуть голову. Он оглядел комнату. Большая, красивая… Огромное окно, занавешенное портьерой. Мебели мало, зато телевизор в полстены. Антошка охнул – никогда не видел таких здоровенных!