Грегори МакДональд - Флетч & Co

— При чем тут Дональд?

— Дональд мог бы им помочь, постараться их понять, сблизиться с ними.

Луиза Хайбек долго смотрела в пол.

— Дональд блуждал в поисках Бога. Я ненавидела его за это. — В глубине здания мелодично прозвенел гонг. — Дональда застрелили, прежде чем он успел уйти из своей, полной лжи жизни.

— Вы застрелили его?

Она улыбнулась.

— По крайней мере, я знаю, где он сейчас.

Другие обитатели клиники спешили к двери.

— Пойдемте, — встала и Луиза. — Я выведу вас через запасный выход. Это проще, чем выходить через приемную. Вас не записали при входе, так что может возникнуть путаница.

В коридоре она посмотрела на Флетча.

— Стирая вашу одежду, я полюбила вас.

У раскрытой двери Флетч обернулся.

— Вы не станете возражать, если я как-нибудь приглашу вас на чашку чая?

Луиза Хайбек покачала головой.

— Сомневаюсь, что меня будет мучить жажда.

Флетч несколько раз позвонил, подождал, но дверь дома 12339 по Полмайр-драйв так и не открылась. Солнце уже садилось. Холодало. На подъездной дорожке не стояли машины, на двери не висел венок. Луиза Хайбек осталась в доме для умалишенных. Роберт Хайбек терзался в монастыре. Нэнси Хайбек жила в нищете с мужем, самозванным поэтом. Дональда Хайбека убили.

А Жасмин?

Флетч отступил от двери и посмотрел вверх, на окно, в котором в прошлый раз качнулась занавеска.

Занавеска качнулась и теперь.

Флетч широко улыбнулся, помахал рукой и направился к автомобилю, стоящему у тротуара.

Когда он садился за руль, дверь дома 12339 по Полмайр-драйв открылась. В проеме возник женский силуэт.

Флетч захлопнул дверцу и зашагал обратно к дому,

Она спустилась со ступенек. Дверь за ее спиной захлопнулась.

— О, черт, — воскликнула женщина. — Как же я попаду в дом?

— Вы Жасмин?

Она кивнула. Вблизи женщина выглядела старше, чем издалека. Толстый слой косметики на лице, выщипанные брови, крашеные волосы.

— Моя фамилия Флетчер. Я работаю в «Ньюс трибюн».

— Как же мне попасть в дом?

— Кухарки нет?

— Мне нечем ей платить. Она ушла.

— А почему вы вышли на улицу?

— Из любопытства. — Наряд Жасмин ни в коей мере не напоминал траурный: желтый, с глубоким вырезом пуловер, зеленые брючки, туфельки на шпильках. — Утром вы оставили здесь ворох одежды. Это же одежда Дональда.

— Извините, что не смог почистить ее перед тем, как привезти сюда.

— Одежда как-то связана с расследованием убийства?

— Нет.

— Я так и подумала. Дональд ушел в другом костюме.

— Я понимаю. Но это тоже его одежда. Я просто вернул ее.

— Вот и хорошо. — Объяснение, похоже, полностью ее устроило. Она оглянулась на дом. Куда больше волновала ее захлопнувшаяся дверь.

— Жасмин, я в недоумении.

— Мы тоже.

— Дональд говорил вам, что собирается пожертвовать пять миллионов долларов музею?

— Нет.

— Не говорил?

— Ни разу. Музею? Вроде бы в утренней газете написано, что он хотел отдать деньги какому-то человеку.

— Он обсуждал с вами религиозное искусство? Показывал вам какие-либо картины, скульптуры?

— Никогда. Религиозное искусство? Я думала, что религиозными могут быть только люди.

— Он говорил с вами о религии?

— Нет. В последнее время он читал толстые книги, вместо того чтобы спать. Большие романы.

— Он говорил вам о посещении монастыря в Томасито?

— В котором находится его сын? Нет. И я там никогда не была.

— Он намекал, что собирается уйти в монастырь?

Ее глаза широко раскрылись.

— Нет!

Посмотрел на дом и Флетч.

— Вы правы. Мы все в недоумении.

— Он и так жил, как монах, — добавила Жасмин. — Читал ночи напролет. «Война и мир». «Братья Карамазовы».

Флетч весь подобрался.

— Не творить зла? Что-то в этом роде. Уйти и не творить больше зла?

— Да, — кивнула Жасмин. — Что-то он такое говорил. Два или три раза. — Она пожала плечами. — Я никогда не понимала, что он говорит. Когда он-таки говорил со мной.

— Он не собирался уйти вместе с вами?

— Нет. С какой стати?

— Вы же Жасмин Хайбек, не так?

— Нет. Газета в этом ошиблась.

— Вас зовут Жасмин?

— И да, и нет. Мы неженаты. Дональд не разводился со своей первой женой. Вы с ней встречались?

— Да, — услышал Флетч свой голос.

— Странная дама. Хотя и очень милая. Приходит, садится, долго молчит, а потом неожиданно спрашивает: «Жасмин, что вы думаете о слове „синий“? Я отвечаю, что вообще не думаю об этом слове. А она добавляет: „Синий Дональд синеет в синем костюме“. Странно, не правда ли?