Грегори МакДональд - Флетч & Co

Флетч вытаращился на седенькую старушку, сидящую на стуле в комнате отдыха «Агнес Уайтейкер Хоум».

— Вам действительно нравится играть со словами?

— Очень нравится, — подтвердила миссис Хайбек.

— Хай, ха, хау.

— Хорошие поэмы, не так ли?

— Я вам верю. Поэзия насилия, написанная…

— Несколько критиков, рецензировавших эти поэму, охарактеризовали их именно как поэзия насилия. Возможно. Но скорее, поэзия истины и красоты. Я не люблю ярлыков.

— Ваше авторство полностью меняет смысл этих стихов.

— Правда? Такого быть не должно.

— Меняется точка отсчета. «Тротуары города, — процитировал Флетч. — Дорога без жалости!/ Ограбленные старушки!» Если думаешь, что написал это молодой мужчина, стихотворение кажется жестоким. Если узнаешь, что автор — шестидесятилетняя женщина…

— Я не сильна в литературной критике. Я знаю, что Тому нужны публикации, чтобы остаться в университете. Его собственные стихи блуждают, как Дональд, в черных туфлях. Никогда не могла понять, о чем они. Естественно, их никто не печатал. Тогда я дала ему свои поэмы. Ему нужно кормить пятерых моих внуков.

— Мой Бог! Жизнь безумна.

— Любопытная мысль.

— Том ведет себя так, словно сам написал эти поэмы.

— Все правильно. Это секрет, знаете ли. Даже Нэнси ни о чем не догадывается. Вы упомянули точку отсчета. Кто будет публиковать стихи старушки, живущей в дурдоме? Том — университетский профессор. Если он принесет стихи в издательство, их хотя бы прочтут. Так? И с этим ничего не поделаешь.

— Если люди настолько испорчены, что хотят слушать ложь, нельзя отказать им во лжи.

— Том работает сейчас над вторым сборником. Я помогаю. Ему нелегко, знаете ли. Когда каждый день читаешь пятидесятиминутные лекции, практически невозможно писать короткими, сжатыми строками, в которых каждое слово несет огромную смысловую нагрузку, да еще сохранять четкий ритм. Вы так не думаете?

— Я в этом ничего не понимаю.

— А вот я, с другой стороны, живу в тишине. Тишине такой глубокой, что, когда в нее вторгается звук, я осознаю истинное его значение, не только слышу его, но чувствую, пробую на вкус, рассматриваю со всех сторон. Я одна, и он один, мы отделены от окружающего мира. Тома, в его суетной жизни, с пятью детьми, звук отторгает. Я же холю и лелею звук и выражаю его словом, полностью ему соответствующим. Я думаю, что указала Тому доселе неведомый ему источник прекрасного. С его глаз словно спала пелена. И очень скоро некоторые стихотворения будут выходить из-под его пера, — Луиза Хайбек оглядела комнату отдыха. — А еще скорее наступит время ужина.

— Мне говорили, что Дональд Хайбек решил обратиться к религии, — сменил тему разговора Флетч.

— Дональд всегда был очень религиозен.

— Никто, похоже, этого не замечал.

Луиза Хайбек пожала плечами.

— Он был лжецом, — продолжал Флетч. — Хорошо оплачиваемым лжецом, профессиональным лжецом. Вы сами говорили, что не поверили бы ему, если б он сказал вам, что умер.

— Лжец жаждет правды куда больше, чем мы. Лжец верит, что правда есть что-то особенное, загадочное, мистическое, мифологическое, недостижимое, требующее долгих, упорных поисков. Для остальных правда очевидна и ясна, как простое четверостишие.

— Вы мне поверите, если я скажу, что Дональд хотел уйти в монастырь?

— О, да. Это так на него похоже. Именно так он бы и поступил. Он все время читал религиозные трактаты, сборники проповедей и тому подобное.

— Как получилось, что дети этого не знали?

— Они ничего о нем не знали, кроме того, что читали в газетах. Никто не знал. Газетные публикации отбивали охоту узнать о Дональде что-либо еще.

— Он готовил себя к служению Господу?

— Конечно. Именно этим он и занимался по вечерам. Потому-то я никогда его не видела. И дети не видели. И не знали его.

— Послушайте, но Дональд Хайбек засадил в дом для умалишенных очень необычную даму, которую мы оба знаем.

— Да, — кивнула Луиза Хайбек. — Меня. Дональд поступил правильно. Жить здесь интереснее, чем с ним. Я могу наблюдать, как едят другие люди. У меня есть — она оглядела комнату, — компания. Я прихожу и ухожу, когда мне вздумается. Люди меня подвозят. Разговаривают со мной. Я рассказываю им истории о Перу. Дональд был прав и в другом: я покупала слишком много газонокосилок и стиральных машин.

— Вы побывали в Перу?

— Нет, но они зачастую понятия не имеют, на каком континенте находится эта страна.

— Миссис Хайбек, ваш сын — монах, который не может обрести душевный покой. Ваша дочь и внуки живут в нищете. Ваш зять — толстый самозванец.