Картер Браун: Блондинка-рабыня

— Синяки мои полностью зажили, — мягко сказала Ева. — Мы ведь с вами договорились пообедать вместе, вы еще не забыли?

— Неужели это Ева Байер! — торжествующе воскликнул я. — Я не сразу вспомнил лицо, но волнующие линии этой фигуры были мне поразительно знакомы!

— Я тогда ушла! — сказала она, проходя мимо меня и опуская на пол два — два! — чемодана. — Я была совершенно убита всеми событиями той ночи и истинно греческой трагедией жизни и смерти Рэя Пакстона!

— Если это первая страница романа, который вы только что написали, — остановил я ее, — то почему бы нам не присесть и не выпить чего-нибудь, пока вы будете рассказывать мне все остальное.

Я смешал напитки, отнес их к кушетке, на которую опустилась Ева. То же мини-платье — в нем я впервые увидел ее. Юбочка задралась, обнажив золотистую полоску кожи на бедрах, но она на это не обращала внимания, и я решил, что было бы невежливо самому одергивать ее юбку.

— Это не такая уж короткая история, Рик, — произнесла она, взяв у меня стакан и задумчиво отхлебнув глоток его содержимого. — Отличный «Дайкири»! А знаете, теперь я уже в состоянии пить шампанское без содрогания! Просто удивительно, что делают с моралью три недели упорядоченной жизни.

— Мне вполне достаточно того, что вы тут сидите в этой позе и представляете собой прямую, угрозу моей собственной морали! — хрипло заметил я.

— Сегодня днем я навестила Джеки Эриксон.

— Я тоже пытался это сделать, но она отказалась принять меня.

— Это потому, что вы мужчина. В ее жизни был только один мужчина, и это был Рэй. Вы помните, я говорила вам, что он отсутствует пять ночей в неделю? Так вот, все эти ночи он проводил у нее! Джеки была так безумно влюблена в него, что согласилась принять участие во всех этих маниакальных планах убийства и остальном только потому, что он был для нее единственным настоящим мужчиной на свете. — Ева снова отхлебнула из стакана. — И знаете что? Это он настаивал на том, чтобы платить ей двести долларов за каждую из пяти ночей в неделю!

— Значит, он был богат?

— Не в этом дело. Джеки мне все объяснила. Он, оказывается, страшно гордился тем, что спит пять ночей в неделю с двухсотдолларовой проституткой! Если бы она отказалась брать эти деньги, то вся прелесть их отношений была бы для него потеряна!

— Ну и куда мы отправимся обедать? — спросил я.

— Пообедаем здесь, — предложила Ева. — Все необходимое — в одном из моих чемоданов. Адвокат Джеки считает, что ему удастся добиться смягчения приговора, так что ей придется провести в тюрьме всего года три-четыре, не больше. А может быть, и меньше, если ей зачтут время предварительного заключения.

— Это хорошо. — Я сказал это совершенно искренне.

Она искоса бросила на меня взгляд своих больших сапфировых глаз, и лукавая усмешка тронула ее губы.

— Джеки мне все рассказала о вас. — Эту новость Ева преподнесла мне с легким смешком. — И о вашем патентованном средстве против икоты — тоже!

— Оно помогает, — Я защищался как мог.

— Так она и говорила, — пробормотала Ева. — А знаете, Рик? Ведь за все время, что я работала у Пакстона, ни один мужчина не дотронулся до меня! Я работала как рабыня, проводила бессонные ночи, беспокоилась за него, и что же? Все это время он тратил тысячи долларов на то, чтобы лежать в постели с Джеки пять ночей из семи каждую неделю! — Она опустошила свой стакан и протянула его мне. — Налейте мне еще, Рик.

Я подошел к бару, смешал ей новую порцию. Ева ослепительно улыбнулась, принимая свой бокал.

— Вы не находите, что здесь жарко, Рик?

— Я открою окно.

— Не стоит беспокоиться. — Она сунула мне бокал и грациозно встала с кушетки. — Я просто сниму платье.

Она опустилась снова на кушетку и приняла бокал из моих внезапно онемевших пальцев, потом скрестила ноги, покрытые золотистым пушком.

— Я всегда считала, что носить лифчики — пустая трата денег, раз они все равно такие прозрачные теперь, верно? — как бы между прочим спросила Ева.

— Угу! — только и смог пробормотать я.

— А трусики я специально купила вот эти: они немного старомодны, но зато очень маленькие, правда?

— Кхм, угу! — едва выдавил я осипшим голосом.

— Вы голодны, Рик? — Ее сапфировые глаза послали мне в лицо два сияющих луча.

— Нет, — замотал я головой.

— Я так рада! — Она откинулась на кушетку, осторожно прикрыла обеими руками свои очаровательные холмики и приподняла их. — Потому что у меня какое-то странное чувство, будто вот-вот начнется страшный приступ икоты!