Богдан Сушинский - Фельдмаршал должен умереть

— Это у Роммеля не было выбора?!

— А чем он отличается от всех остальных фельдмаршалов и генералов рейха? Все просто: или Роммель выполняет приказ Верховного главнокомандующего и отправляется в пустыню, или же с него срывают погоны о отправляют под военно-полевой суд. В лучшем случае его направили бы на Восточный фронт, в Россию.

— Тогда он стал бы «героем Смоленщины» или «героем Дона», а то и, страшно выговорить, «героем России». Причём вопрос о том, как должен чувствовать себя владелец подобного поместья посреди заснеженных русских равнин, уже не возникал бы.

— Вот так всегда: никакой попытки хоть немного пофилософствовать, — с укором произнёс Бургдорф, снисходительно глядя на судью.

— Напротив, только что я воспроизвёл один из основных постулатов военной службы, без которой Роммель не только не мыслит себя, но и без которой он попросту… не Роммель.

— «Без которой Роммель — не Роммель!», — повторил Бургдорф и сокрушенно покачал головой, развеивая какие-то свои мысли. — Такое слишком трудно себе вообразить. Лис Пустыни принадлежит к тем людям, которые сами по себе самодостаточны, вот почему я уверен, что и без Африки Роммель оставался бы Роммелем.

— В корне неверный подход, в корне! Без фюрера, без сотворённого им мира, все мы — ничто, в том числе и наш нетленный «герой Африки».

Адъютант фюрера понял, что полемизировать с Майзелем бессмысленно, и резко сменил тему:

— Взгляните на этот пейзаж: еще не Швейцария, но уже тот уголок Германии, который стоит половины России.

— Меня больше интересует, почему человек, имеющий такое поместье и дослужившийся до маршальского жезла, решился на предательство рейха.

— Он не считает, что решился на предательство.

— Ни один предатель не признаёт своего предательства, — пожал плечами Майзель. — Однако суть его поступка от этого не меняется.

— Фельдмаршал не считает, что предал Германию, — задумчиво произнёс Бургдорф. — Как и многие другие заговорщики, он жаждет видеть Германию без фюрера.

— И вы решились бы дать такое объяснение его действий самому фюреру? — удивился Майзель.

— Уже решился, — соврал адъютант вождя нации.

Майзель недоверчиво взглянул на Бургдорфа и ещё более недоверчиво покачал головой.

— Ни Роммеля, ни кого-либо другого из этой своры заговорщиков подобное объяснение не оправдывает.

— То же самое я произнёс в присутствии фюрера.

— Извините, Бургдорф, но подобные высказывания я считаю непатриотичными.

— Я понимаю, что подобные высказывания непатриотичны, господин судья чести. Но попробуйте не впадать в них, вышагивая аллеями этого старинного, насквозь пропитанного германским аристократизмом парка.

…Их разведывательно-диверсионная ассамблея была прервана неожиданным появлением охранника-итальянца Нантино. Он попросил Марию-Викторию выйти, и несколько минут они шептались за дверью. Поскольку разговор вёлся на итальянском, Скорцени понял только, что речь шла о партизанах. Но сразу же обратил внимание, что «бедный, вечно молящийся монах» Тото и Морской Пехотинец слегка занервничали.

— Господа, — вернулась княгиня в зал. Она тоже была встревожена. — В Масенте — деревеньке в шести километрах отсюда, — объяснила она исключительно для Скорцени, — появились красные партизаны.

— Давненько они сюда не наведывались, — заметил Морской Пехотинец. — Если гарибальдийцы разыскивают здесь дуче, то нам придётся сильно разочаровать их.

— Это отряд Каррадо, — объяснил итальянец-охранник, вошедший вслед за хозяйкой виллы. Поскольку здесь присутствовал Скорцени, он говорил на германском, который понимали все. — Его разведчики уже наведывались в ресторанчик «Тарантелла». Самого ресторанщика Кешлера они пока не трогают, так как считают своим давним информатором. Но расспрашивали о вилле «Орнезия».

— Из каких источников вам стало это известно?

Владелец ресторана прислал парнишку, который работает у него на кухне. Предупредил, что к ночи возможны гости. Обычно они нападают к полуночи, как волчья стая. Кстати, к «Тарантелле» они подъезжали на двух грузовиках.

— Эти кабальеро удачно соединяют в себе лозунги партизан с замашками заурядных грабителей, — подтверждал каждое свое слово несильным ударом кулака по столу Морской Пехотинец. — Думаю, столь же удачно они начнут соединять в себе наглость налётчиков с благочестием покойников.

— Как только сунутся сюда, — уточнил Тото. И вместе со всеми взглянул на штурмбаннфюрера СС.