Джон Макдональд - Расставание в голубом

Мы остановились у стойки, и Джордж скомандовал:

– Ключ моему дорогому другу, Кларенс.

Бармен открыл шкафчик, достал медный ключ и положил передо мной.

– Кларенс, это мистер Тревис Макги. Трев, этот ключ твой до скончания века. Пожизненное членство стоит один доллар, так что вручи Кларенсу нужную сумму.

Я вручил.

– Наличные на стол – и все здесь твое. Никаких чаевых, взносов и обязательных собраний.

Мы взяли наши стаканы, и я последовал за Джорджем к столику в углу зала.

– Прямо здесь потом можем и поесть, – сказал он и нахмурился. – Ума не приложу, что мне делать с этой девчонкой.

– Разве Гиджи и Томми плохо справляются со своими проблемами?

Это поразило его.

– Нет. У них все прекрасно.

– Так и за Анджи не волнуйся. Она с виду крепкая девочка. Надеюсь, глаза меня не обманывают, и она действительно здорова. А что касается всего прочего... Если бы ты знал, что вытворяли в этом возрасте Гиджи и Томми, ты бы давно уже поседел.

– Ей-богу, Макги, был бы ты на двадцать лет постарше, я бы нанял тебя присматривать за ней до конца лета.

– Даже тогда на твоем месте я не рискнул бы доверить мне дочь.

– Ладно. В любом случае, за чем бы ты ни приехал ко мне, считай, что это у тебя в кармане. Я уже слишком многим тебе обязан.

– Мне нужна информация.

– Она твоя.

– Сколько Дэвид Бэрри наворовал за океаном? Как ему удалось и каким образом он переправил добычу в Штаты?

Его словно обухом по голове хватили – настолько неожиданным был мой вопрос. Лицо Брелля стало бледно-желтым, глаза забегали, будто искали какое-нибудь укрытие. Трижды Джордж открывал рот, собираясь заговорить, и трижды снова закрывал его. Наконец произнес с расстановкой:

– Вы из налоговой инспекции?

– Нет.

– Чем вы занимаетесь?

– Так, перебиваюсь разными способами. Это тебе должно быть понятно.

– Да, я когда-то знавал сержанта Дэвида Бэрри.

– Это все, что ты хочешь мне сообщить?

– Это все, что я могу сообщить.

– Чего ты боишься, Джордж?

– Боюсь?

– Тебе нечего страшиться Бэрри. Он уже два года как умер.

Моему собеседнику полегчало, но еще не совсем.

– Умер? Я не знал. Он скончался на свободе?

– Нет, в тюрьме.

– Не открою никакой тайны, если скажу, что меня по его делу допрашивали. Я до сих пор под подозрением. Меня вызывали туда, где он сидел. Я заявил, что служил с ним два года, что он был отличным специалистом и вечным молчуном. Добавил еще, что много раз видел, как он выходил из себя, но что на моей памяти никому не причинил ни малейшего вреда. Хотя и попивал. Но, видишь ли ты, как получилось. Какой-то толстозадый лейтенант с новенькими лычками, который и Штатов-то никогда не покидал, вздумал придраться к Бэрри: тот, дескать, не так отдал ему честь. И стал муштровать Дэви прямо на улице. Дэви минут пять терпел, а потом просто врезал этому идиоту. Но не смог, вовремя остановиться: все поднимал лейтенантика и бил, поднимал и бил... А потом сделал ноги... Если бы он ударил только раз или хотя бы не сбежал... Впрочем, думаю, тебе все это прекрасно известно.

– Тогда зачем же ты мне об этом рассказываешь? Я хочу знать только одно: что, в каком количестве и каким образом он ввез в Штаты?

– Приятель, я не в курсе. Совершенно!

– Потому что ты занимался тем же самым и привез это домой так же, как Дэвид?

– Поверь, я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Опасаешься, что я веду официальное следствие, да?

– Разные люди в течение долгого времени задавали мне множество вопросов, Макги, и все получили одинаковый ответ. Вот и ты попробовал. Скажу прямо, это была неплохая попытка. А теперь давай есть.

Самообладание быстро возвращалось к нему.

Мы покинули это укромное заведение в полночь. Он держался немножко нахально и вместе с тем настороженно, но, впрочем, был вполне дружелюбен. Когда он отпер замок и распахнул дверцу «линкольна», я рубанул его ребром ладони ниже уха, подхватил обмякшее тело и запихнул в машину. И почувствовал неожиданное отвращение к себе. В моих руках оказался нелепый петушок, гроша ломаного не стоящий, хотя и звавшийся мужчиной. Никчемный и заносчивый, он бежал изо всех сил только для того, чтобы оставаться на одном месте, но при этом все же носил звание живого существа, а я силой вторгся в его мир. Птица, лошадь, собака, мужчина, девочка или кошка – принося им вред, ты унижаешь себя, ведь то же самое можно проделать и с тобой. Все заботы этого человечка были сейчас, словно в шкатулку, заперты в бессильно свесившейся голове, а его организм спешно приноравливался к внезапной встряске, продолжая поддерживать жизнь. Когда-то он сосал грудь, выполнял домашние задания, мечтал стать рыцарем, писал знакомой девушке стихи. В один не слишком прекрасный день его похоронят и получат за него страховку. А в промежутке между этими событиями некий чужак вдруг растоптал все его человеческое достоинство и вертит им, как бессловесной куклой.