Сергей Ермаков - Охотник на отморозков

— Брось свою пушку в воду и руки за голову!

— Ты кто еще, ё. п. р. с. т? — возмутился Барин так, как будто его незаконно отвлекли от очень увлекательного дела.

— Я за тобой приехал из Питера, — ответил седовласый, — чтобы тебе арестовать. У меня имеются на то все основания. Поэтому, советую не делать глупостей и опустить пистолет.

То ли у Барина заклинило «крышу», то ли он был уверен, что он нужен этому седовласому живым, но он нажал на курок. Уж больно ему хотелось отправить на тот свет зарвавшегося юнца, который развалил единым махом дело его жизни.

Шершень, не отрываясь смотрел на дуло пистолета Барина и когда увидел, что у Барина специфически дрогнула рука, сжимавшая Beretta и дуло отозвалось огнем, по он немедленно отпустил руки, которые сжимали трубу за которую он держался. Он полетел вниз, пуля просвистела над головой и раскрошила стену позади того места, где висел Шершень.

Седовласый не любил, когда ему не подчиняются, но убивать Барина после того, как он выстрелил все же не стал. Он приопустил пистолет и саданул хозяину комбината в ногу выше колена. Грохот от выстрела был похож на гром. Бронебойный патрон оторвал от ноги Барина шмат мяса. Заорав от болевого шока, хозяин комбината взмахнул руками и, поскольку, стоял на краю люка, то потерял равновесие и рухнул вслед за Шершнем.

Барин с Шершнем упали в люк с разницей в доли секунды. Их сразу же отнесло вниз по течению. Шершень непроизвольно нырнул с головой в зловонную ядовитую жижу, потому что он падал с большой высоты, а Барин остался на поверхности. Он так и не выпустил из рук пистолет.

Когда Шершень вынырнул, то увидел, барахтающегося рядом Барина. Густота взвеси не давала им обоим пойти на дно, а течение несло прямо в жуткую пасть вращающихся лопастей. Барин выплюнул попавшую в рот жидкость и попытался направить пистолет на Шершня, что бы застрелить его на хер. Но у Шершня был знакомый спецназовец — подводный пловец, который на досуге обучал его правилам ведения боя в подобных условиях, правда, не в отходах комбината, а, например, в море или реке. Но это были детали, а сущность то оставалось точно такой же.

У Барина, как и следовало ожидать, никаких знакомых подводных пловцов не было, он с трудом справлялся с течением и поэтому был в не особо выигрышном положении по сравнению с Шершнем, но пистолета из рук не выпускал. Отходы комбината были холодными и противно скользкими. В них было очень неудобно плыть, но все-таки Шершень двумя взмахами оказался около Барина. Раненой левой перехватил его руку с пистолетом, а правой ударил прямо в нос и не один раз, а несколько. Если бы в трубе не было так темно, то мы бы увидели, как окрасилась багряным грязно серая жидкость. Это фонтаном брызнула кровь из носа Барина.

Следующим тактическим маневром Шершня было отобрать у Барина пистолет. Он схватился за дуло кистью руки, отвернув его от себя, но Барин не выпускал рукоять и даже нажал на курок. Грянул выстрел, пуля, как бешенная застучала по стенам трубы и утихла где-то вдалеке. И тогда Шершень правой рукой принудительно опустил голову Барина в жижу и не выпускал подышать. Через секунд пятнадцать Барин сдался, и Шершень завладел пистолетом.

Он отпустил голову Барина, оттолкнул его от себя и попробовал бороться с течением, плыть в обратную сторону, чтобы убежать от приближающихся страшных лопастей. Барин вынырнул, с хрипом вдохнул воздух и по характерному прихлюпыванию Шершень понял, что Барин нахлебался там под поверхностью зловонной жижи. Он задыхался, тянул к Шершню руки и просил:

— Помоги!

Так он был жалок, глаза его так вымогали сострадание, что даже закаленной в битвах с негодяями сердце Шершня дрогнуло, но разум подсказал, что жизнь самого Шершня находится сейчас не в меньшей опасности, чем жизнь Барина. Поэтому Шершень отвернулся и снова попробовал плыть против течения. Занятие это было бессмысленным, его уносило вниз.

На гладких стенках трубы не было ни крюка, ни штыря, за что можно было бы зацепиться и удержаться, не попасть в эту костоломку. Прямо над вращающимися лопастями горела тусклая грязная лампочка в туалетном плафоне. Что-то кричали питерские менты, но за шумом лопастей ничего не было слышно. Барин, то и дело ныряя, приближался к огромной мясорубке. Выныривая, он пытался кричать, но только плевался грязной водой. Их разделяло уже метров пять.

Барин вплотную приблизился течением к страшному вентилятору и вот его уже потащило внутрь. Спасения не было. Барина подкинуло вверх, он ударился о потолок, упал в воду подняв фонтан брызг. Следующая лопасть перерубила ему ноги, его тело закрутило, намотало на лопасть, отлетела голова, а оторванные руки мясорубка выплюнула наружу. Шершень увидел лишь остатки мяса и одежды, которые течение смыло со стальных ножей. И Барина не стало. Он, бедолага, погиб точно так же, как и сам любил убивать неугодных ему людей.