Николай Леонов: Антология советского детектива-47. Компиляция. Книги 1-13

Глядя в сторону, Зацаренный обронил:

— Необязательно говорить о нас плохо, но уже сам факт… Не дело это! Сейчас люди грамотные пошли, все знают, что вы сыщик и что вопросы вы задаете не частные, а сыщицкие, а следовательно, подменяете нас в повседневной деятельности.

— Ну и что из этого-то? — спросил я.

— Значит, вы автоматически подрываете веру населения в наши возможности. Вы хотите показать, что мы не способны решить наши задачи.

— Да не хочу я ничего показывать, — сказал я досадливо. — Не бездействуйте, тогда и разговоров не будет! Беда не в моих вопросах, а в том, что я не могу поколебать вашей убежденности в бесполезности моих действий.

В этот момент распахнулась дверь, и в кабинет вошел коренастый смуглый подполковник. И по тому, как вскочил Зацаренный, как упружисто-хозяйски шагал подполковник, я понял, что это вернулся из отъезда начальник управления. Я видел, что Зацаренный действительно рад, во всем его порыве навстречу начальнику был вздох огромного облегчения, нескрываемое удовольствие оттого, что всю эту неприятную и не очень понятную ситуацию со мной будет уже решать не он.

— Здравствуйте, Павел Лукьянович. Заждался вас! — выкрикнул он как мальчишка.

— Здравствуй, Зацаренный, — поздоровался подполковник и тепло похлопал его по плечу. Потом повернулся ко мне, протянул мосластую широкую ладонь: — Воробьев.

— Тихонов, — представился я, — старший оперуполномоченный МУРа.

Воробьев удивленно поднял брови:

— По службе, проездом или в гости?

— Да и то, и другое, и третье. Я, к сожалению, здесь по печальному поводу — приехал на похороны Николая Ивановича Коростылева.

— А! Знаю уже, — сказал Воробьев, — я ночью приехал, мне жена все рассказала. Ну, это, конечно из тех разговоров, что по городу ходят, а что у вас здесь происходит? — повернулся он к заместителю.

Зацаренный поморгал своими выпуклыми голубыми глазами, и голос его стал на две октавы выше:

— Да вот, дебатируем этот вопрос с Тихоновым. Он ведь ученик и друг Коростылева и развел здесь работу — ну, прямо комиссар Мегрэ.

Воробьев посмотрел на него и спросил:

— А ты вроде бы недоволен этим?

— Да почему недоволен? — взвился Зацаренный. — Это дело само по себе достаточно туманное и бесперспективное…

Я счел необходимым вмешаться:

— Павел Лукьянович, я не хочу вас вовлекать в наш спор, а подготовил вам, как начальнику территориального органа внутренних дел, справку. Прочтите, пожалуйста, — достал из кармана пиджака сложенные листы и протянул Воробьеву.

Он уселся сбоку от командирского стола Зацаренного, закурил сигарету и углубился в чтение.

Зацаренный сильно нервничал, потому что вынырнувшая из моего кармана стопка листов была для него совершенной неожиданностью. Воробьев, не отрывая глаз от листов, взял из стоящего на столе стакана красный карандаш и по ходу чтения стал отчеркивать какие-то строчки. Читал он быстро, перелистывал страницы, иногда возвращался назад и отмечал на полях вопросы, ставил галочки. Он читал тем особым профессиональным чтением, которым обладают опытные сыскные работники, умеющие лущить зерно интересного из всей описательной шелухи жизни. Я еще не докурил свою сигарету, когда Воробьев спросил:

— Значит, телефон 22–18 установлен в школе?

— Да. Это спаренный аппарат. Один стоит у директора школы Бутова, а второй — в канцелярии. Туда имеют доступ все сотрудники школы, — сказал я.

— Интересно, — покачал головой Воробьев, потом повернулся ко мне: — Какие просьбы, предложения?

— Я уже подключил дежурную часть Московского уголовного розыска. Мне нужно для быстроты, чтобы вы служебными каналами через МУР запросили Урюпино: кто хозяин телефона 3-13-26? Этот номер по талонам дважды вызывали из школы.

Воробьев кивнул, бросил стопку листов на стол Зацаренному.

— Незамедлительно займись этим вопросом, — пожевал губами и сказал ему вроде бы доброжелательно, но со льдом и кислотой в голосе: — Я тебя люблю, ценю и уважаю. Ты у нас человек умный, образованный и очень энергичный, только уж больно ты, сынок, не любишь портить отношения ни с кем. Ты это брось, не к лицу это тебе. Я ведь понимаю, чего ты крутишь.

И махнул рукой, а Зацаренный обиженно задудел:

— Это вы не правы, Павел Лукьянович! Ничего я не кручу, не в этом дело. Я подхожу с точки зрения закона. Даже если найдем виновника, не сможем мы доказать в суде ничего…

Воробьев засмеялся и сказал:

— Конечно, ты у нас парень университетский, но и я кое-что в этом смекаю. Позволю себе напомнить тебе, что есть две формы умысла: прямой и эвентуальный.