Татьяна Полякова - Держи меня крепче

– В детстве я спешила поскорее вырасти.

– Я тоже, – усмехнулась Инна. – Оказалось, дурака сваляла.

– В субботу, когда погибла Людмила, вы разговаривали с ней? – спросила я, приглядываясь к Инне.

– Я с ней вообще предпочитала не разговаривать. Отцу звонила на мобильный, чтоб на нее не нарваться. Впрочем, обычно он звонит.

– И в наш город в тот день вы не приезжали?

Она нахмурилась, разглядывая меня.

– Почему вы спросили?

– Кто-то навещал Людмилу Матвеевну тем вечером. Соседи видели такси. Кстати, у вас есть машина?

– Нет. Вот уж что точно не пришло бы мне в голову, так это с ней встречаться. В крайнем случае, позвонила бы отцу, и мы бы погуляли в парке. Или посидели в кафе. Но для этого мне не нужно было приезжать, он сам собирался сюда в среду.

– С Викой вы тоже не общались?

– Первый раз я увидела ее, когда ей было шесть лет, второй – на похоронах. А общаться по телефону… Зачем? Говорить дежурные фразы, слушать дежурные ответы и тешить себя иллюзией, что у меня есть семья?

– Может быть, она есть, просто вы…

– Вот только не надо этих глупостей. Я взрослый человек и… Я не встречалась с Корзухиной и ей не звонила. И еще. Я совсем не рада ее смерти. Совсем не рада. Для меня это ничего не изменило, а для него…

– Почему же? Теперь вы можете жить втроем. Ему сейчас необходима поддержка.

Она вдруг захохотала, запрокинув голову, в тот момент очень напоминая сумасшедшую. Неприятное зрелище.

– Поддержка? – Она неожиданно оборвала смех и теперь смотрела серьезно. – Нет. Все в прошлом. Я, как говорится, отрезанный ломоть. Я выросла. Теперь у каждого своя жизнь.

По дороге в родной город я пыталась понять, что меня так поразило в этом разговоре. Нечто ускользающее и вместе с тем ощутимое, но не поддающееся определению. Хотя на первый взгляд все ясно. Девочка жила с матерью, потом у нее появился отец. Отец, о котором можно только мечтать. И она была счастлива. Потом мать погибла. И ее обожаемый отец женился во второй раз, мало того, у него появился ребенок, маленькая девочка, которой Инна быть перестала. И для этой девочки он теперь был идеальным отцом.

Обычная детская ревность. Допустим, у нее был повод ненавидеть Людмилу Корзухину. Допустим даже, что она врет и звонила ей в ту субботу… Впрочем, Быстров о звонках ничего не говорил. Допустим даже, она приезжала в тот вечер. И что? Напоила мачеху и столкнула ее в бассейн? В комнате отдыха нашли только отпечатки пальцев самой Людмилы. Предположим, Инна была осторожна. Если сейчас в доме обнаружат ее отпечатки, это ничего не даст, ведь она приезжала на похороны, и их появление объяснимо. Быстров настаивает, что не было никаких следов борьбы. Могла просто столкнуть в воду и спокойно ждать, когда женщина утонет… Но плавать Корзухина умела, причем, очень хорошо, и доплыть до бортика бассейна даже в состоянии алкогольного опьянения была вполне способна. И все-таки она утонула. Теперь я почти не сомневалась: она сделала это нарочно. Только вот с какой стати? Имеет ли падчерица отношение к ее решению? Она сказала: «Я совсем не рада ее смерти». Сказала искренне, по крайней мере, я ей поверила. А вот что непонятно, так это ее слова о том, как она была счастлива в детстве. «Я только потом поняла, как была счастлива». Речь шла о времени, когда ее мать уже погибла? Это что, оговорка? Одинокая женщина с неустроенной судьбой пишет дрянные картины и мечтает вновь стать ребенком, чтобы любящий папа защищал ее от этого мира. Просто потому, что нет другого мужчины, который бы сделал это за него. Обычное бабье одиночество, мне ли не знать? И я счастливо закрывала глаза, когда Дед прижимал меня к груди, и чувствовала себя маленькой девочкой, которую он на руках относит в постель, когда она уснула перед телевизором. Он идет тихо, боясь потревожить мой сон, целует в висок на прощание, и я слышу его голос: «Спокойной ночи, мой ангел». Это потом я стала Деткой. Так он, должно быть, называет всех своих баб, чтоб в именах не путаться.

У меня не было матери и, можно сказать, не было отца. Он, конечно, был, мне даже казалось, что люблю его, потому что он мой отец и я должна его любить. А на самом деле я испытывала чувство какой-то неловкости и постоянной вины. За то, что я живу, а мама умерла. Я боялась его и радовалась, если он подолгу не вспоминал обо мне. А потом появился Дед. Друг моего отца, недавно овдовевший, своих детей у него никогда не было, пасынок жил отдельно и в нем как будто не нуждался. Он стал мне отцом, о котором я мечтала. В общем, мы нашли друг друга. Он дал мне то, в чем я так нуждалась, а я – то, в чем нуждался он. А потом…