Светлана Климова: Подражание королю

. Важно и другое — за все это время Темный ни намеком не дал знать о себе. Его молчание и отсутствие могли означать только одно — полное одобрение.

Санкцию свыше в своем роде. С самого верха.

Бурцев выключил воду, погасил свет И поднялся в двадцать седьмую, прикрыв за собой балконную дверь и крышку люка. В квартире он стащил испачканные ржавчиной перчатки, переоделся и покинул дом. Около часу ночи он уже был на стоянке за «Националом», где ждал «пежо», — потому что относился к тем людям, чьи привычки уже сложились, и предпочитал спать в собственной постели…

Вернулся он только на следующий день, около двух. На вахте был все тот же дежурный — самодовольный усатый старик, который несколькими днями раньше впустил его взглянуть на список жильцов. В подъезде стоял тяжелый дух перегоревшего алкоголя, старик мутно уставился на него, как бы пытаясь узнать, но пропустил беспрепятственно.

«Служба безопасности!» — ухмыльнулся Бурцев, нажимая кнопку седьмого этажа.

Остаток дня он расслаблялся за чашкой травяного чая, листая местную прессу и иногда задремывая. А когда совсем стемнело, снова спустился в двадцать третью.

Теперь у него не было цели контролировать обстановку. Он принял окончательное решение, рассудив, что, даже если вечером представится шанс, риск все равно слишком велик. Вероятность постороннего вторжения резко возрастает.

Утро — другое дело. Однако уже сейчас все должно быть готово.

Проскользнув в темную комнату, Бурцев освободил массивный письменный стол в углу от мелких безделушек, книг и тяжелой настольной лампы с бронзовыми завитушками. Поверхность должна быть гладкой и идеально чистой. На середину стола он поместил глубокую хрустальную посудину, замеченную им еще раньше на полке серванта. Затем прошел в ванную, пустил воду и закрыл отверстие в днище розовой чаши, своими изгибами и закруглениями напоминающей тело очень молодой женщины. По мере того как чаша наполнялась, звук падающей струи становился все глуше и басовитее.

Когда воды стало на треть от края, он решил, что этого достаточно.

Именно здесь через неопределенное время обнаружат обезглавленное нечто.

Маленькая прихоть, каприз гурмана. Но главное — то, чему предстоит послужить украшением хозяйского письменного стола… Их отношения с Темным требуют соблюдения ритуала, и этот ритуал по-своему прекрасен. «Номер пять» — это звучало восхитительно, как обещание любви и свободы…

В среду, незадолго до восьми, он снова занял позицию на балконе. Было по-прежнему сыро, но немного теплее, чем накануне. Ветер приносил запах тополиных почек и гниющего мусора. Весна… Ноздри Бурцева раздувались, втягивая всю эту не слишком благовонную смесь, а пальцы до боли сжимали закраину балкона.

И когда внизу замаячила фигура пожилой женщины, прогуливающей скотч-терьера, он почувствовал невероятный, почти запредельный прилив энергии.

Он полностью владел ситуацией.

Оставалось дождаться, когда свидетельница, закончив прогулку, повернет к дому и скроется под козырьком подъезда. Затем перчатки. Обувь. Инструменты.

Крышка люка.

И еще один взгляд через ограждение — опять вниз, вниз, где напротив желтеют стены убогих пятиэтажек.

Под утро я задремал, и мне приснилась бурая крыса. Здоровенная, сыто лоснящаяся тварь неторопливо лакала из лужицы, усы у нее шевелились, а голый ослизлый хвост подрагивал от возбуждения. Приглядевшись, я понял, что в лужице не вода, а буквально на глазах густеющая и меняющая цвет кровь.

Я заорал на крысу — и проснулся.

Было половина шестого, едва светало, и спал я не больше двадцати минут.

Руки противно дрожали, а во рту стоял первозданный вкус птичьего дерьма. Из какой сточной канавы мое подсознание извлекло эту погань?

Я поднялся, помассировал шею и вышел из подъезда, чтобы удостовериться, что на стоянке все в порядке. Но вместо этого пересек двор по направлению к крайней пятиэтажке, на углу которой торчала будка таксофона.

В будке под ногами хрустело бутылочное стекло, а диск аппарата вращался с натужным скрипом. Заранее злорадствуя, я набрал номер Домушника и представил, с какой физиономией он сейчас потопает к телефону, кляня все на свете. До полуночи я звонил ему дважды, но оба раза безрезультатно.

Однако и сейчас абонент отсутствовал.

Наслушавшись длинных гудков, я шваркнул трубку на рычаг и побрел обратно на пост. Похоже, ночевать вне дома входит у старшего лейтенанта в привычку.