Наталья Смехачева: Искатель. 2011. Выпуск №11

— Уважаемые земляне, только что прибывшие к нам! — обратился Аристотель к группе людей, в которой был и Василий. — Мы приветствуем вас в нашей обители. Ваш земной путь окончен. Многие из вас отправятся отдыхать. Некоторые примут на себя новые трудные и почетные обязанности. Не всем они под силу. Кому из вас доверить их, решит наш Совет старейшин. Разрешите представить его членов: Альберт Эйнштейн, Исаак Ньютон, Чарльз Дарвин, Леонардо да Винчи, Дмитрий Менделеев….

Аристотель перечислял членов Совета по порядку, они вставали и кланялись залу.

— Друзья мои, коллеги, представители единого разума, — обратился Аристотель к Совету. — Мы снова собрались в нашей родной Солнечной системе, чтобы рассмотреть качества вновь прибывших интеллектов и их ценность для нашего сообщества. Мы должны будем решить сейчас, кто из них обладает творческим даром, незаурядностью и нестандартностью мышления и вольется в сообщество, а кто будет стерт, отключен от источника энергии.

Василий сжался от ужаса. Все было буднично и обыденно и совсем не походило на жуткие картинки Страшного суда, которые он любил разглядывать в старой деревенской церкви. Все было просто и прагматично — нужен, не нужен, и оттого еще более страшно. Он видел, как отправили на стирание бабку, за ней разбившегося байкера. С пассажирами "Боинга" разбирались дольше. Все сидящие в президиуме высказывали свое мнение. Решало не большинство, а единодушие, так как в ходе обсуждения постепенно все соглашались с одним мнением, находя его резонным. Если же кто-то был не согласен, он пытался переубедить других, и либо преуспевал в этом, либо переубеждался сам. Из всего состава пассажиров разбившегося в аварии "Боинга" не подверглись стиранию лишь два человека. Один из них был нобелевским лауреатом, другой писателем. Василий понял, что его шансы равны нулю, и потому без особого страха, чувствуя в душе лишь пустоту и безразличие, предстал перед Советом.

— Это Василий Сурепкин, бизнесмен, — объявил Менделеев. — После окончания техникума проработал четыре года на заводе, потом ушел в бизнес. Создал большую торговую сеть, приносящую миллионные прибыли.

— Что ж, все ясно, — сказал Аристотель. — Не нужен! Старейшины?

"Нет, нет, нет…" — понеслись по цепочке отрывистые ответы, напомнившие Василию удары молотка, забивавшего гвозди в крышку его гроба.

— Постойте! — внезапно закричал он. — Как легко и быстро вы судите! А что вы обо мне знаете? Я, между прочим, большие деньги выделял на благотворительность, в детские дома, в пансионаты для престарелых….

Члены Совета странно посмотрели на Василия, кто-то хихикнул.

— Извини, дорогой, — мягко сказал Аристотель, — ты нас не за тех принимаешь. Мы не Страшный суд и вообще не суд. Мы не наказываем и не награждаем. Зачем нам этим заниматься? Мы, если можно так выразиться, приемная комиссия. Принимаем тех, кто нам нужен. Мы не судим поступки людей, не определяем, хороший этот человек или плохой. Мы определяем, будет ли этот человек нам полезен или нет. Итак, продолжим голосование.

Звонкие "нет" покатились дальше по цепочке президиума. Вдруг из глубины зала выбежал какой-то человек.

— Постойте! — воскликнул он. — Дайте мне сказать.

Человек этот, судя по одежде, был современником Василия. Василию показалось, что он где-то его видел, но не мог вспомнить где.

— Я работал начальником цеха, — заговорил человек, — где молодой конструктор Сурепкин внедрял изобретенную им установку для намотки туалетной бумаги. Так вот, уважаемые члены Совета, эта разработка великолепна, а ее автор безусловно талантлив. Мы изготовили и продали множество этих установок в стране и за рубежом, и на ее основе был создан завод намоточных агрегатов.

Василий вспомнил говорившего человека. Это был Михалыч, начальник цеха, с которым они когда-то отчаянно ругались из-за каждой шестеренки. Члены совета переглянулись. Никто не решался "вбить" очередное "нет".

— Испытательный срок? — обратился к президиуму Аристотель.

Все дружно закивали головами.

— Есть предложение оставить данный интеллект на испытательный срок до следующего сбора Совета старейшин, — провозгласил Аристотель. — Вам, — обратился он к Василию, — будет выдано задание, и от его выполнения будет зависеть решение вопроса о стирании. Старейшины?

Цепочка звенящих "да", как перезвон праздничных колокольчиков, покатилась по президиуму.

Испытательный срок подходил к концу. Василию поручили придумать, как затянуть одну из озоновых дыр над Антарктидой и организовать отклонение орбиты большого астероида, слишком близко подлетающего к Земле. В первый момент задачи показались Василию невыполнимыми, но, получив все ресурсы галактического разума, он успешно с ними справился и потому перед следующим Советом пребывал в благодушном настроении. Он летал между скоплениями коконов, знакомился с их владельцами, удивительными, интересными людьми, и каждой клеточкой несуществующего тела ощущал полноценность жизни. Иногда его посещала мысль, что его настоящая жизнь только сейчас и началась, что он толком и не жил раньше и теперь словно родился заново. Он продолжал свободно летать над Землей, любуясь ее природой и совершенно не нуждаясь в чувственных ощущениях тела. Но больше ему нравилось посещать другие планеты — Венеру, Марс, Луну.