Артуро Перес-Реверте - Королева Юга

Тереса увидела его снова неделей позже, возле небольшого рынка на склоне Монтес-Тирадо. Она отправилась туда купить специй в бакалейном магазинчике Киф-Кифа – она любила острую пищу, но мексиканского перца чили здесь не было, и в конце концов она привыкла к не менее острым арабским приправам, – и шла теперь вверх по улице с сумками в руках, стараясь держаться поближе к фасадам тех домов, что давали больше тени, укрываясь от утренней жары, которая здесь была не влажной, как в Кульякане, а сухой и жесткой: то был североафриканский зной безводного песка, опунций, низких гор и голого камня. Она увидела, как он выходит из магазина запчастей с большой коробкой под мышкой, и сразу узнала: «Джамила», несколько дней назад, тот мужчина, которому она позволила допить стакан, пока Ахмед подметал пол, а девушки прощались до следующего дня. Он тоже узнал ее, проходя мимо и слегка посторонившись, чтобы не задеть ее своей коробкой, улыбнулся так же, как тогда, когда перед ним на стойке стояла порция виски, и он попросил разрешения допить ее, скорее взглядом, чем словами, – и сказал: привет . Она тоже сказала «привет» и пошла дальше, а он стал укладывать коробку в багажник машины у тротуара; и, не оборачиваясь, она почувствовала, что он по-прежнему смотрит на нее, а дойдя до угла, услышала за спиной его шаги – или ей показалось, что услышала. И тут Тереса сделала нечто странное, чего и сама себе не смогла бы объяснить: не пошла прямиком домой, а свернула вправо и вошла в здание рынка, словно желая укрыться среди людей, хотя спроси ее кто-нибудь, от чего она пытается укрыться, она не сумела бы ответить. Она побродила между оживленными фруктовыми и овощными рядами, среди гула продавцов и покупателей, чьи голоса эхом отдавались от стеклянного потолка, и, миновав рыбные ряды, через небольшое кафе вышла на улицу Комиссара Валеро. Так, ни разу за весь свой долгий путь не оглянувшись, она добралась до дома. Вход находился на верху выбеленной известью лестницы, в конце переулка, взбегавшего по Полигону среди зарешеченных окон с горшками герани и зелеными жалюзи. Неплохое физическое упражнение – подниматься и спускаться по лестнице два-три раза в день, а с лестницы видны крыши города, красно-белый минарет центральной мечети и вдали, в Марокко – темный силуэт горы Гуругу. Дойдя до двери, она все-таки оглянулась, нашаривая в кармане джинсов ключи. И тут же увидела его на углу – спокойного и неподвижного, как будто он все утро там простоял. Солнце горело на беленых стенах и его рубашке, золотя руки и шею и отбрасывая на землю четко очерченную тень. Один-единственный неверный жест, слово, улыбка – и она резко повернулась бы, открыла дверь и закрыла ее за собой, оставив мужчину позади, снаружи, далеко от своего дома и своей жизни. Но даже после того, как их взгляды встретились, он остался неподвижно стоять на углу, среди всего этого света, исходящего от белых стен и его белой рубашки. А зеленые глаза, казалось, улыбались издалека – так же, как у стойки в «Джамиле», когда она сказала; пора закрывать; а еще казалось, будто они видят что-то, чего Тереса не знает. Что-то в ее настоящем и будущем. Может, именно поэтому она не открыла дверь и не закрыла ее за собой, а поставила сумки, присела на ступеньку лестницы и вынула пачку сигарет.

Она доставала ее очень медленно, опустив глаза, пока мужчина поднимался к ней по лестнице. На миг его тень заслонила солнечный свет. Потом он уселся рядом, на ту же самую ступеньку; и, даже не поднимая глаз, она увидела чисто выстиранные синие хлопчатобумажные брюки. Серые кроссовки. Засученные рукава рубашки, загорелые худые, сильные руки. Водонепроницаемые часы «Сейко» с черным ремешком на левом запястье. Татуировку – распятого Христа на правом предплечье.

Закуривая, Тереса наклонила голову, и распущенные волосы упали ей на лицо. Делая это, она немного придвинулась к мужчине, но совершенно непреднамеренно, а он чуть отодвинулся – как там, у магазина, когда нес коробку, – чтобы не помешать ее движению.

Она не смотрела на него и чувствовала, что он тоже на нее не смотрит. Она курила молча, беспристрастно анализируя каждое свое чувство, каждое физическое ощущение тела. Вывод оказался удивительно простым: близко – лучше, чем далеко. Внезапно мужчина шевельнулся, и Тереса вдруг осознала: она боится, что он уйдет. Зачем говорить, что нет, если да [ 33].

Она подняла голову и, убрав с лица волосы, взглянула на него. Приятный профиль, резко очерченный подбородок, бронзовое от загара лицо, брови слегка сдвинуты от яркого света, заставляющего щуриться.