Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Лес был старый, заваленный сучьями, отгнившей корой деревьев и буреломом. Черным его назвали давно. И не потому, что под его сенью всегда стоит хмурая тьма, — просто с незапамятных времен лес пользовался дурной славой. Когда-то здесь находили приют абреки, скрываясь от царских стражников. Позже сюда стали угонять чужие табуны конокрады. На опушках Черного леса разбивали шатры цыгане.

Да и теперь еще жители аула Чохрак, раскинувшегося за ближним холмом, слышали иногда в старом лесу конское ржание, треск валежника под копытами лошадей и… стрельбу. Черный лес не хотел расставаться со своим темным прошлым.

Ехали молча. Жунид отпустил поводья, предоставив своему каурому самому выбирать дорогу среди поваленных стволов, кочек и пней.

«Мрачное место», — подумал он и усмехнулся. Человеку свойственно наделять ни в чем не повинную природу своими собственными настроениями. Освети сейчас влажную, мохнатую чащу солнцем, появись он сам здесь не для поисков убийц и грабителей, а с какой-либо другой, более мирной целью, и Черный лес выглядел бы иначе…

— Сиюхов, — вполголоса окликнул Шукаев ехавшего впереди проводника. — Что вам известно о Дзыбове?

— Злой он, — неохотно ответил неразговорчивый Якуб, — и хитрый. Чуть что — берегись… Тюрьма по нем плачет… Одна мать у него. Отец у белых служил. Застрелили партизаны в двадцатом году. Газиз, кажется, учился где-то в Екатеринограде, не то в реальном училище, не то в гимназии. Они богатые были.

— Сколько лет ему?

— За тридцать.

— Приметы?

— Красивый. Высокий. По-русски чисто говорит.

— Живет он где?

— В ауле Насипхабль.

— Друзья у него есть? — вмешался Вадим, придерживая свою лошадь, напуганную вспорхнувшей из-под ее ног птицей.

— И верно ли, что накануне налета на конеферму Дзыбов был в Чохраке? — добавил Жунид.

Сиюхов помолчал, потом ответил, не оборачиваясь:

— Одного только знаю. Мустафу Зизарахова. С ним Газиз дружит. И еще есть у него кто-то. Но с тем я не знаком… А был тогда Дзыбов в Чохраке или нет — не мне судить. Правда или неправда — сами уж проверьте.

— Придет время — проверим. Расскажите о Мустафе Зизарахове подробнее.

— Единственный сын он… знатного чабана Салиха. Позорит отца. Шляется по аулам неизвестно зачем. Бездельник. Такой же, как Газиз.

Объездчик остановился у края оврага.

— Отсюда начинаются следы, — сказал он. — Внизу — неглубокая балка. А здесь, видите, — сухо. По-моему, ливень стороной прошел. Следы не смыты…

— Пожалуй, вы правы, — согласился Жунид, нагнувшись с седла и осматривая почву. Потом спрыгнул на землю и объявил: — Привал, братцы! И начнем…

Все спешились. Ослабили подпруги лошадям.

Кривой изгиб балки густо обступили черные стволы граба, или, как его называют на Кавказе, бучины. Овраг, заросший орешником и кустами шиповника, терялся вдалеке, у самой поймы реки Чохрак.

Расставив людей цепочкой и дав им несколько наставлений, Жунид сделал знак идти вперед. Коней вел сзади на поводу Талиб. На лице его было написано сознание важности всего происходящего.

Неясные вмятины от лошадиных копыт вели вниз, в балку.

Первое, на что обратил внимание Шукаев, была случайная береза, невесть каким образом выросшая здесь, в гущине грабового леса. Примерно в полуметре от комля свисала наполовину ободранная кора. Скорее всего — осью двуколки. Подошедший Дараев, осматривая дерево, заметил сбоку от него едва различимые на земле следы колес. Колея от металлических шин брички то проступала явственнее на пожухлой низкорослой траве, то исчезала совсем. Жунид подосадовал, что из-за полумрака, царившего вокруг, следы не удается сфотографировать, и они двинулись дальше.

Балка оказалась довольно, широкой. Плоское дно ее кое-где сильно заросло травой. Следы обрывались. Тогда они долго топтались на одном месте, пока Шукаев, внимательно разглядывая лес, не находил их снова — по сломанной ветке дерева или примятым кустам.

Так они прошли около двух километров, не обнаружив ничего, подтверждающего, что следы колес и копыт имели какое-либо отношение к налету на конеферму.

Вскоре засыпанная листьями и гнилью тропинка, по которой они шли, исчезла. Впереди был обрыв, сбоку — залитое водой болото. Здесь, пожалуй, и прошел краем ливень, не зацепив леса и оврага.

Жунид вырезал ножом длинный прут орешника и стал измерять глубину. С левой стороны болота лежал твердый грунт.

— Рискнем? — спросил он Вадима.