Герман Макнили - Бульдог Драммонд (следствие ведет Хью Драммонд) [litres]

Капитан нахмурился.

– Посмотрите на это, – проворчал он. – Этот гад – член парламента. За что он получает четыре тысячи фунтов?

– Да конечно, чтобы купить хорошее теплое нижнее белье, – усмехнулся детектив. Потом он наклонился вперед и прочитал имя. – Но разве он не шишка в одном из ваших многочисленных профсоюзов?

– Бог его знает… – проворчал Хью. – Я видел гада лишь однажды. – Он перевернул еще несколько страниц. – Да ведь если это денежные суммы, Петерсон, должно быть, потратил состояние. Две тысячи фунтов Ивольскому. Кстати, это тип, которым я спас себя на лестнице…

В тишине они продолжили исследование книги. Вся Англия и Шотландия были разделены на районы с определенным населением, а не площадью, и каждый район, казалось, был в подчинении у одного директора. У переменного количества подрайонов в каждом главном подразделении был суб-директор и штат, и на некоторых именах Драммонд протирал глаза в изумлении. Кратко обязанности каждого человека были обрисованы в общих чертах: местность, в которой он работал, его точные обязанности, так чтобы перекрывание было уменьшено до минимума. В каждом случае штат был малочисленным, работа – в основном, организаторской. Но в каждом районе там имелись десяток или дюжина имен, которые были эвфемистически обозначены как лекторы; в то время как в конце книги имелось почти пятьдесят имен – мужчин и женщин, – кто был гордо обозначен как старшие лекторы. И если Драммонд тер глаза на некоторых именах сотрудников организации – первый класс, старшие лекторы лишили его дара речи.

– Это же известнейшие люди страны! Их знает каждая собака! К ним прислушиваются! Может, они и не ангелы, но не преступники же! – бушевал Хью.

– Ну, не больше, чем Петерсон! Смотрите, капитан, мне ясно, что происходит. В любой стране сегодня есть все виды людей с ветром в голове. Они просто не могут прекратить болтать, и пока еще это не уголовное преступление. Некоторые из них верят тому, что они говорят; некоторые умнее. И если они умнее, это делает их еще хуже: они начинают писать. У вас есть умные люди в этом списке, – и они страшнее всего! Но есть люди еще страшнее – циники, использующие болтунов и бунтарей, чтобы таскать каштаны из огня. И есть рабочие и бедняки – которыми пользуется вся эта шваль, которыми прикрывается, которых, в сущности, презирает. К счастью, они все слишком разрозненны и сами не знают, чего хотят. Но вот приходит Петерсон и использует всех! Честных и жуликов, бунтарей и болтунов. Всех объединяет и организует, финансирует, направляет…

Драммонд задумчиво втянул дым.

– Работая для революции в этой стране, – заметил он спокойно.

– Именно. И когда он попадется, я предполагаю, что вы не посадите Петерсона. Он окажется ни при чем. Я предположил это в Париже; теперь я знаю. Но это не преступление!. В суде, действующем по нормам общего права, он может поклясться, что это была организация по продаже птичьего корма.

Некоторое время Драммонд курил в тишине, в то время как спящие ворочались тревожно на стульях. Все это казалось простым, несмотря на необъятность схемы. Как большинству нормальных англичан, политика и трудовые споры до сих пор не были ему интересны; но никто, кто читал хоть раз газету, не мог не знать о вулкане, который кипел ниже поверхности повседневной жизни в течение многих минувших лет.

– Из ста революционеров дела до рабочих нет ни одному. Рабочие нужны им, чтобы сделать грязную работу, чтобы через кровь и огонь привести их к власти! А власть им нужна – чтобы грабить бедных рабочих и помыкать ими, – продолжал американец.

Драммонд кивнул и зажег другую сигарету. Странные вещи, которые он прочитал, припоминались ему: профсоюзы, отказывающиеся позволить демобилизованным солдатам присоединяться к ним; угрозы прямого действия. И для чего?

Вот кусок из гроссбуха, предназначенный для лекторов, попался ему на глаза:

Главный факт современной жизни – война между классами… Люди объявляют, что метод прямого действия в стране произведет революцию. Я соглашаюсь…, что это включает создание армии.

И около сокращения было примечание Петерсоном красными чернилами:

Превосходный человек! Направить в длительный тур.

Восклицательный знак дразнил Хью; перед его глазами стояло довольное лицо автора.

«Это включает создание армии…»

Слова запуганного кролика вспоминались ему.

«Человек громадной силы, гений организации, который примирил и сварил воедино сотни обществ, подобных моему, которые прежде самостоятельно безнадежно сражались за дело пролетариата! Теперь мы объединены, и наша сила принадлежит ему!»