Август Вейссель - Зеленый автомобиль

Доктор Шпехт вкратце передал Вурцу все уже известное нашим читателям.

— Судя по облику этой женщины, я совершенно не могу понять,  — заключил он,  — что общего она имеет с этим человеком, принадлежащим, по-видимому, к низшему классу!..

— Объяснение найти не так трудно. Тут интересны два пункта: во-первых, что домино обратило ваше внимание на этот дом в связи с делом о пропаже бумаг, которое связывают со шпионажем; во-вторых, что, как доказывает ваше письмо, отношения между известными лицами, несомненно, существовали. Эти два пункта особенно важны для нас потому, что тот человек, там, в комнате,  — присмотритесь-ка к нему хорошенько,  — производит на меня весьма странное впечатление. А затем элегантный господин, с которым его видели и который так бесследно исчез? Ну да ладно, как-нибудь разберемся. Еще успеем поговорить. Сначала нужно все здесь закончить.

Начальник тайной полиции послал за хозяином квартиры. Мюллер, столяр по ремеслу, со страхом и трепетом явился на зов полиции.

— Слушайте, господин Мюллер, когда вы вошли в комнату, здесь было светло или темно?

— Темно, ваше благородие, только лампа-то, видно, только что погасла — еще чадила.

— Вы наверно это помните?

— Ну еще бы. От чада-то ведь дух стоял в комнате, да и фитиль-то еще малость светился. А как стал я лампу зажигать, так стекло-то совсем еще теплое было.

— Давно ли приехал к вам Штребингер?

— Четвертого числа.

— Когда произошла кража у Гольмгорста? — вполголоса спросил Вурц комиссара.

— Четвертого вечером.

Начальник охранного отделения кивнул.

— Откуда взялся этот Штребингер?

— Он приезжий, ваше благородие, так, по крайней мере, он нам сказал.

— Так… Значит, вы точно помните все, что сказали нам относительно лампы! Фитиль не был завернут, не так ли? Хорошо, можете идти.

Мюллер вышел из комнаты.

— Из всего этого следует, господа,  — проговорил начальник тайной полиции,  — что после убийства кто-то еще находился в комнате. Предположение, что Адольф Штребингер сам погасил лампу, совершенно отпадает. Голова его была, следовательно, хорошо освещена, когда в него стреляли с улицы. Тот человек, который был свидетелем преступления, задул лампу. Так, по крайней мере, мне все это представляется.

— Простите,  — вмешался начальник сыскной полиции Георг Шульц,  — не могла ли лампа быть погашена сквозняком?

— Вряд ли. На других вещах и бумагах он ведь не оставлял следа. К тому же мне сдается, что незнакомец имел веские причины погасить свет, прежде чем выскочить в окно. Весьма возможно, что он был сообщником убийцы. Иначе не понятно, почему он предпочел скрыться через окно, вместо того чтобы позвать на помощь. Доктор, будьте добры, продолжайте следствие, я дал вам в руки нить. Речь идет, как вы знаете, об элегантном господине с моноклем, в шубе, которого сторож Штольценгрубер видел здесь в комнате. Он должен был быть свидетелем преступления и, по-видимому, спасся через окно. Следовательно, с этой стороны вам и надо начать поиски.

Доктор Шпехт осмотрел окно, но не нашел ничего хоть сколько-нибудь примечательного. Затем он отворил ставни и, взяв лампу, осветил землю под окном. На ней ясно были видны следы.

Доктор Шпехт кликнул полицейского и прошел в сад.

От окна следы шли в другой конец сада.

Это были характерные следы бегущего человека, и притом мужчины. Размер шагов — около ста тридцати пяти сантиметров — и сильный нажим носка сравнительно с оттиском каблука ясно показывали, с какой поспешностью незнакомец бежал из дома.

Доктор Шпехт послал агента к хозяину квартиры с приказанием сварить клею, так как он хотел снять отпечаток следов, а сам медленно вернулся прежней дорогой.

След был от узкого небольшого сапога с тонкой подошвой и низкими каблуками и вполне мог принадлежать элегантному господину, которого сторож Штольценгрубер видел разговаривающим со Штребингером.

Доктор Шпехт отыскал место, где беглец перелезал через забор сада, и внимательно осмотрел занесенные снегом ветви близстоящих деревьев. Затем он сам влез на дерево и стал разглядывать продолжение следов по узкой дорожке.

Они огибали дом и доходили до маленького, глухого переулка.

Отсюда они шли не направо, к Грилльхоферштрассе, а как раз в противоположном направлении — к Зильбинггассе.

На углу Зильбинггассе находилась небольшая кофейная. Должно быть, посещалась она не особенно охотно, так как кельнерша стояла без дела на пороге и со скучающим видом смотрела на улицу.