Женя Л.: Дело №1 [СИ]

— Но у него алиби на время убийства Тома, — оправдывался инспектор. — Убийство, по оценке экспертов, произошло между шестью и семью вечера. В шесть — он попал в аварию, а потом, по Вашим же словам, поехал на семейный ужин.

Судя по всему, инспектору не хотелось связываться с Олсенами. Интересно, почему?

— Дело не в Олсенах, Дженни. Просто должны быть улики. Нож — улика, ботинки — тоже.

— А письмо?

— Не знаю. Надо посоветоваться с экспертами.

— Что значит «не знаю»? — оторопела я.

— Только не обижайтесь, пожалуйста, но письмо на компьютере может каждый отпечатать. Я не хочу сказать, что это Вы сделали, но, боюсь, что для предъявления обвинения человеку с адвокатами Олсенов, письма на флешке — маловато.

Я сникла. Похоже, инспектор был прав.

— Но ведь должно же быть что-то еще! Смотрите, она пишет про тюрьму, значит, было какое-то преступление. За отцовство пока еще в тюрьму не сажают, даже, если он и бросил своего ребенка.

— Возможно, — медленно произнес инспектор. — Я Вам не говорил, но полицейский из Сиэтла, когда передавал мне данные на Стива Адамса, упомянул, что тот, было, подозревался в причастности к какому-то разбойному нападению, но потом его алиби подтвердилось или что-то в этом роде, а потом он утонул.

— А преступников нашли?

— Не знаю. Завтра буду снова звонить в Сиэтл, — пообещал инспектор и взял еще один бутерброд.

Еще один понедельник, третий по счету со дня убийства Джины Лойсли, начался весьма обычно — с запаха кофе из кухни. Когда я, наскоро умывшись и причесавшись, появилась на кухне, кот уже доедал свою порцию, а Алик заканчивал творить бутерброды.

— Ты меня совсем избалуешь, — заявила я.

— Это не баловство, — серьезно ответил Алик. — Завтрак должен быть сытным и полезным.

— А обед?

— А обед — вкусным, — рассмеялся он.

Мы позавтракали. Причем кот, уже закончив свое хрумканье, со стула не слезал и внимательно следил за нами, иногда начиная тихонько мурлыкать. Мы, в который раз, стали спорить о том, сколько его надо кормить. Алик утверждал, что еды ему надо давать столько, сколько он хочет, мне же казалось, что при таком малоподвижном образе жизни следовало его несколько в еде ограничивать. Кит, очевидно, зная, что речь зашла о нем, смущенно жмурился и иногда зевал. В конце концов, Алик не выдержал и открыл ему пакетик с мясным желе. Благодарно замурлыкав, Кит начал есть лапой.

— Алик, когда он голодный, он лапой не ест, — начала я.

— Тетя Дженни, он же из приюта. Кто его знает, как и где он жил. Пусть хоть теперь отъедается.

Алик был прав. «Пусть ест, раз хочется,»- раз и навсегда решила я и пошла в кабинет.

Инспектор позвонил около полудня и сообщил мне, что, действительно, Стива Адамса подозревали в причастности к разбойному нападению на дом его дяди. Оказалось, что Стив рано унаследовал небольшое состояние от своих родителей, которое довольно быстро промотал и остался практически без гроша. У него был дядя, единственный родственник и заядлый нумизмат. Коллекция его была не супер ценной, но все-таки тянула на пару-тройку десятков тысяч долларов. Так вот, однажды вечером в дом проникли неизвестные, дядю убили, а коллекцию не украли потому, как сработала сигнализация, которую дядя установил буквально накануне и никому об этом не сказал. В ходе следствия выяснилось, что убийство произошло в четверг, а каждый четверг дядя имел обыкновение ездить играть в бридж с друзьями. В тот четверг он остался дома, поскольку один из партнеров позвонил и отменил встречу — у него заболела жена. О привычках дяди знали немногие — старик вел довольно замкнутый образ жизни. А вот у его разорившегося племянника могли быть виды на наследство, которое ему, кстати, не досталось. Все свои деньги дядя завещал какому-то ветеранскому госпиталю. Подозрение пало на Стива Адамса, но его жена, с которой они, по свидетельствам очевидцев, были на грани развода, сказала, что в тот вечер Стив был дома и они ссорились. Ссору действительно слышали соседи, и по времени она совпала с ограблением и убийством. Кроме того, в доме на ручке шкафа с монетами нашли два отчетливых отпечатка пальцев, которые ни Стиву, ни его жене не принадлежали. Жену Стива звали Джина, Джина Петерс.

— А отпечатки Вам прислали? — поинтересовалась я.

— Да, — буркнул инспектор. В его голосе чувствовалось то ли недовольство, то ли просто усталость.

Я сомневалась, попросить отпечатки сразу или подождать, когда настроение у него улучшится. В конце концов, взяла и пригласила инспектора на ланч, на что он ответил, что ему некогда, а отпечатки он завезет и так минут через сорок, если мы с Аликом напоим его кофе. Я пообещала еще чего-нибудь перекусить и пошла за Аликом в лавку. Тот согласился, чтобы я его подменила, пока он будет готовить кофе и делать бутерброды. Рука у меня все еще болела и невозможно чесалась.