Аркадий Адамов - Инспектор Лосев

Виктор Арсентьевич проводит меня в уже знакомый кабинет, и я располагаюсь в огромном кожаном кресле возле журнального столика. Беспокойное книжно-журнальное море на полках и столах выглядит по-прежнему внушительно. Вероятно, по этой причине Виктор Арсентьевич его и не ликвидирует. По-прежнему висят и картины над диваном. Правда, мне кажется, что здесь что-то прибавилось, картины висят как будто теснее. Выходит, Виктор Арсентьевич продолжает пополнять коллекцию тестя? Как мне Олег Брюханов говорит: «Душа каждый раз радуется, как от встречи с близкими людьми». Однако в Викторе Арсентьевиче радости и покоя я сейчас что-то не замечаю. Наоборот, взвинченный он какой-то, все как будто дрожит у него внутри, и никак ему почему-то не удается успокоиться, даже притвориться спокойным ему и то до конца не удается. Я помню его совсем другим во время прошлых наших встреч. Тогда он был насторожен, однажды был даже испуган, когда узнал об убийстве Гвимара Ивановича, временами бывал сердит, недоволен, это я тоже помню. Но таким он еще не был. Сейчас он как-то по-особому взволнован, я никак не разберусь в его состоянии.

На столике передо мной стоит вазочка с конфетами и другая, побольше, с яблоками. Тут же лежат сигареты, красивая газовая зажигалка, рядом стоит круглая большая пепельница из тяжелого чешского стекла, в ней несколько окурков.

– Ну-с, так что же вас привело ко мне на этот раз? – с наигранным, ленивым добродушием спрашивает Виктор Арсентьевич и тянется за сигаретой.

– Привело к вам мое предложение, которое, если помните, я внес в конце прошлой нашей беседы, – говорю я. – Тогда я вам сказал примерно так: давайте-ка отложим этот разговор и оба подумаем. Помните?

– Припоминаю, – кивает Виктор Арсентьевич и придвигает ко мне вазу с яблоками. – Отведайте-ка.

– Благодарю. Я лучше, с вашего разрешения, закурю… – и, продолжая беседу, вытаскиваю из пачки сигарету, затем щелкаю роскошной зажигалкой. – Так вот, мне действительно хотелось, чтобы вы подумали. Речь у нас, помнится, шла о том, что вот, мол, Гвимара Ивановича вы знали, даже приятелями были, а насчет некоего Льва Игнатьевича вы якобы ничего даже и не слыхали. Так вы мне говорили прошлый раз, не правда ли?

– Совершенно верно, – кивает Виктор Арсентьевич. – Я и сейчас это утверждаю, имейте в виду.

– И, кажется, еще категоричнее, чем в прошлый раз, – замечаю я.

– Так же категорично.

– Допустим. Тогда напомню вам кое-что еще из прошлого разговора.

– Нет необходимости, – поспешно и довольно нервно прерывает меня Виктор Арсентьевич. – Я все прекрасно помню.

– Иногда полезно еще раз напомнить, – возражаю я, отмечая про себя эту непонятную вспышку. – Так вот, мы пришли с вами к выводу, что дружба с Гвимаром Ивановичем бросает на вашу репутацию некое пятнышко. И я предположил тогда, что вы просто не хотите иметь второго, погрязнее, подтвердив свое знакомство с Львом Игнатьевичем. Так ведь?

– Так, – сухо кивает Виктор Арсентьевич. – Если иметь в виду точность ваших воспоминаний. Но второго пятнышка я не боюсь, так как никакого Льва Игнатьевича знать не знаю. Тогда вам это сказал и сегодня повторяю.

Эта откровенная ложь мне почему-то вдвойне неприятна. Наверное, потому, что привык видеть в Викторе Арсентьевиче жертву и считать его поэтому своим естественным союзником. А все шероховатости и неувязки, которые у меня до сих пор с ним возникали, казались мне либо недоразумениями, либо ошибками. Но сейчас Виктор Арсентьевич спокойно и нагло врет мне в глаза, решительно разбивая все мои прежние представления о нем. Эта ложь убеждает меня даже больше, чем все открытия Эдика в том, что Купрейчик действительно замешан в каких-то преступлениях, в большей или меньшей степени, но замешан. И это невольно ожесточает меня в разговоре с ним.

– Ну так вот, Виктор Арсентьевич, что я вам должен сообщить. – решительно говорю я. – После нашей последней встречи прошло немало времени. За этот срок мы кое-что успели сделать. Во-первых, мы раскрыли кражу и скоро вернем вам украденные вещи и картины.

– Не может быть! – восклицает пораженный и конечно же обрадованный Виктор Арсентьевич. – Неужели раскрыли?

– Да. Представьте себе.

– Ну, и… кто же все это украл?

– Некие квартирные воры. Вы их не знаете.

– Но… вы, кажется, говорили, что… Словом, они и в убийстве замешаны?

– Нет. Не замешаны. Это два разных преступления и совершены разными людьми. Лишь случайно совпали по времени.