Песах Амнуэль: Чисто научное убийство

— Я понимаю все, господин Садэ, — твердо сказал Бутлер. — Но я не имею права задавать вопросы по телефону. Я отниму не больше десяти минут.

— Хорошо, — вздохнул генеральный директор. — В семь в моем кабинете. Я знал покойного Кацора довольно хорошо, и, если смогу что-то сказать…

Ровно в семь Бутлер входил в кабинет господина Садэ. Следом шли четверо: все подозреваемые по делу Кацора. Кудрин держался лучше своих товарищей — он что-то насвистывал сквозь зубы, зная, что свист раздражает комиссара, и всячески давал понять, что мнение Бутлера его не интересует: у полиции, господа, свои проблемы, а у меня свои. Астлунг был сосредоточен, смотрел только перед собой и следовал за комиссаром, как робот, связанный программой. Офер казался постаревшим лет на пять — ясно было, что прошедшие сутки дались ему трудно и сопровождались мучительными раздумьями. Под глазами были темные круги, а взгляд стал рассеянным и не мог удержаться ни на одном предмете. Полански старательно держал себя в руках — настолько старательно, что со стороны был похож на актера, репетирующего сложную роль свидетеля и умеющего справиться ни с руками, которые он не знал куда деть, ни с текстом, который оказался чересчур сложным.

Хозяин пригласил гостей за круглый журнальный стол в углу кабинета и попросил секретаршу приготовить кофе.

— Вам какой? — спросил он.

— Все равно, — покачал головой Бутлер. — Буду пить тот, что предпочитаете вы.

— Значит, по-турецки, — кивнул Садэ. — Итак, приступим. Я так понимаю, что вы, господин комиссар, привели этих господ, чтобы лично и при мне снять с них подозрения, я прав? Газеты пишут, что бедный Шай покончил с собой…

— Я не читал сегодняшних газет, — сказал Бутлер. — Но вы действительно правы, я привел этих господ сюда именно для того, чтобы в вашем присутствии, как главы фирмы, снять с них все подозрения. Я бы хотел закончить с этой неприятной историей.

— Комиссар! — воскликнул Кудрин и поднялся. — Вы действительно пришли к выводу, что мы не…

— Успокойтесь, — сказал Бутлер и жестом заставил Кудрина опуститься в кресло.

Астлунг и Офер переглянулись, у Астлунга вырвался вздох облегчения, а во взгляде Офера появилось, наконец, осмысленное выражение. Лишь Полански остался будто отрешенным от реальности.

Вошла секретарша, поставила на столик поднос с кофейником и чашечками и удалилась; мужчины проводили девушку рассеяно-изучающими взглядами.

— Вот так три дня назад, — сказал комиссар, — сидели вы четверо, господа, на вилле бедного Кацора, и хозяин был еще жив. Вы ведь тоже пили кофе по-турецки?

— Именно, — сказал Кудрин, первым наливая себе густую ароматную жидкость. — Именно по-турецки, хотя Шай готовил его отвратительно.

— Конечно, — согласился Бутлер. — Ведь обычно он пил растворимый. Но в тот день он изменил своей привычке, потому что ждал гостя, предпочитавшего кофе по-турецки всем остальным.

— Вы правы, — вздохнул Садэ. — Я не смог приехать, хотя и обещал. Может быть, если бы я вырвался хоть на полчаса, Шай не сделал бы этого…

— Возможно, — сказал Бутлер. — Возможно. А я ведь с самого начала знал, что Кацор не любил кофе по-турецки. И не обратил на это внимания. И все почему? Потому что для цианида все равно, в какой кофе его подсыпать — результат один…

— Да, — нетерпеливо сказал генеральный директор. — И сейчас, когда с этих людей сняты подозрения… Кстати, как вы, комиссар, пришли к такому выводу? Судя по газетам, вчера вы были настроены решительно… Как вам удалось доказать, что Шай покончил с собой?

— Покончил с собой? — повторил Бутлер. — Господин Кацор не имел причин для самоубийства, да он и не мог этого сделать. Мы тщательно обыскали виллу и нигде не обнаружили ни малейших следов цианистых соединений. Если Кацор сделал это сам, то где-то — скорее всего, на кухне, мы непременно обнаружили бы остаток цианида или хотя бы следы… И к тому же, господин президент, вам не кажется сам способ немного… нелепым? Для чего было господину Кацору сводить счеты с жизнью непременно в присутствии коллег и обставлять это так, чтобы полиция обязательно подумала об убийстве и начала подозревать четырех гостей, приглашенных Кацором…

— Но вы сами сказали, комиссар, что больше их не подозреваете.

— Безусловно. Ни у кого из них не было возможности отравить господина Кацора.

— Но тогда… — генеральный директор недоуменно поднял брови.

— Подозрения должны лечь на истинного виновника, — сказал Бутлер.