Марджори Эллингем: Смерть призрака

— В самом деле? О мистер Фастиен, как это мило с вашей стороны! Я, право же, на это не рассчитывала. Я надеюсь, она вас не слишком разочаровала?

— Напротив! — Напевность тона Макса была почти естественной. — Я нашел ее весьма достойной. Более того — благородной! Я вас поздравляю! Вы вполне сможете со временем стать вторым Вазари. Мне кажется, я имею все основания это высказать.

— Вазари?.. Историк искусства?.. Вы так полагаете?

На мгновение в серых глазах леди дю Валлон блеснули искорки вежливого недоумения.

— Да, я так полагаю, — важно ответил Макс.

Самомнение этого человека никогда так явно не проявлялось, и кто-то, посчитав его поведение нарочито шаржированным, громко рассмеялся. Однако насмешник тут же почувствовал себя пристыженным, поскольку никто из остальных даже не улыбнулся.

Леди дю Валлон, прекрасно отдающая себе отчет в том, что ею написан в монографии о златокузнечном ремесле всего лишь текст, поясняющий содержание пятидесяти или шестидесяти ксилографии, являющихся основанием книги, почувствовала как бы легкий приступ морской болезни. Но она была храброй женщиной и быстро оправилась.

— Я в этой роли всегда представляла только вас, мистер Фастиен, — парировала она, возвращая «мячик». — В роли Вазари, как вы понимаете!

— Меня? — снисходительно улыбнулся Макс. — О нет, дорогая леди. Только не Вазари!

Кэмпион подумал, что в своем клетчатом жилете он определенно смахивает на обезьянку шарманщика.

— Я вижу себя скорее в качестве покровителя искусств, скажем, в роли Медичи. Лоренцо ди Медичи Великолепного!..

Он рассмеялся, и несколько ошарашенная аудитория почла за благо поскорее отвернуться от него и заняться обсуждением гораздо более свойственных ей житейских тем…

— А ведь какие-нибудь кретины разнесут это повсюду! — проронил старый сэр Файви на ухо Кэмпиону, проходя мимо. — Не могу его понять! Что-то во всем этом есть подозрительное!

Макс все еще продолжал болтать с хозяйкой вечера, оживленно жестикулируя, но произнося слова уже потише и не на публику.

К ним подошел Уркхарт, ксилограф, с которым Макс, по-видимому, давно поддерживал деловые отношения.

А Кэмпион все изучал этого экзотического человечка и размышлял о нем. Тот был тщедушен, забавно разодет, нестерпимо и до смешного самонадеян, и все же в этой битком набитой гостиной едва ли сыскалась бы душа, которая питала к нему искреннюю неприязнь. Более того, в течение последних трех месяцев он убил двух человек — одного импульсивно, в приступе бешеной ненависти, а другую хладнокровно, после тщательных приготовлений. И вот он здесь, абсолютно непричастный ни к одному из их преступлений… Глядя на него, всякий заключил бы, о такое невозможно… Мистер Кэмпион задумался о том, что же такое убийство?

Основным препятствием к уничтожению человека в частной жизни, возможно, является пронизывающий сознание общества предрассудок, а также страх перед ответственностью за пресечение чьей-то жизни. Но для субъекта, наделенного таким чрезмерным самомнением, какое отличает Макса, общепринятый запрет на убийство, то есть предрассудок, может быть с легкостью отринут, если в таком убийстве возникнет необходимость.

Опять же, это самомнение и уверенность в собственной не могут сделать человека нечувствительным к страху перед наказанием как к сдерживающему началу. Третьей трудностью для убийцы является практическая сторона дела. Что касается убийства Дакра, то Кэмпион склонялся к мысли, что поразительная удача, сопутствующая убийце, дала результаты, идущие гораздо дальше, чем он сам мог предположить. И коль скоро начинающий преступник Макс был в такой степени ими ободрен, то он, конечно же, не удовольствовался только этим. Удар, нанесенный в темноте под влиянием импульса, был осуществлен с невероятной легкостью, а последующие допросы и следствие в целом не сумели и малой тени бросить на убийцу.

Второй эксперимент Фастиена, то есть убийство миссис Поттер, было с изумительной изобретательностью разработано до деталей и успешно осуществлено. Но дело в том, что все эти детали и тщательность разработки были всегда свойственны сотням тонких деловых свершений Макса. Он ведь был мастером своего дела!

Кэмпион нахмурился. Он считал себя вполне возможной третьей жертвой и в этом качестве находил тему своих рассуждений исключительно интересной.

И как раз в этот момент он обнаружил, что Макс отошел от леди дю Валлон. Он направлялся прямо к Кэмпиону.