Хорст Бозецкий: Для убийства нужны двое

Фойерхан знал, что у него остается одна надежда: Сузанна. Когда-нибудь она обнаружит, что он заперт внизу, в подвале. Ему не хотелось верить, что она могла быть заодно с Томашевским. Но почему? Ведь она — совладелица фирмы, дела которой явно оказались плохи.

Тут было совершенно тихо, и когда он выпустил газы, даже сам испугался. Дезодорант, которым он утром опрыскал подмышки, давно улетучился; с отвращением он отметил непрерывно усиливающийся запах пота. Руки стали липкими, из-под ногтей пахло фекалиями. Во рту пересохло, зубы ныли. Вероятно, изо рта воняет… Вчера вечером, как раз в это время, да и ночью он был воплощенное мужество, и Клаудия, с которой он прошвырнулся по всем барам, его обожала. В нормальных обстоятельствах он прекрасно выглядел, и женщины его любили. Он полностью соответствовал традиционным немецким представлениям о французе: стройный брюнет с грациозными движениями, мелодичным голосом, выразительным лицом и крепким подбородком. Так выглядели герои вестернов, которые освобождали от бандитов поселки в прерии, или благородные римляне, развлекавшиеся с Клеопатрой. Столь совершенное тело нельзя подставлять пулям, это холеное лицо не должно превратиться в восковую маску!

Часто он задавал себе вопрос, как он умрет. В дорожной аварии, в авиакатастрофе, в богадельне от рака, от инфаркта. Этот вопрос не давал ему спать ночами, и избавляла от него только приличная доза виски. И теперь стать жертвой такой позорной смерти, умереть, так ничего в жизни и не добившись… Он не переносил мысли, что уйдет со сцены маленьким человечком, просто никем. До сих пор он ничего в жизни не достиг, до сих пор жил впустую. Не был ни богат, ни знаменит, ни влиятелен, ни властен. Его имя еще никогда не появлялось в газетах.

«Застрелит он меня на рассвете? Или подождет еще? Пожалуй, поспешит, чтобы все уже осталось позади».

Фойерхан вспоминал дни, когда вместе с Томашевским пережил нечто необычное. Может, познание глубинных движений души позволит его психологически обезвредить?

Но рассуждения не помогали. Томашевский не раз попадался на кражах: раз — двадцати марок из материного кошелька, раз — велосипеда или футбольного мяча в летнем лагере. В старших классах какое-то время увлекался Марксом и Прудоном. Собственность есть кража. Но нельзя было представить, что он стал убежденным антикапиталистом или даже анархистом. Правда, он мог не признавать некоторых общепринятых норм, скажем, уважения к собственности…

Но и что отсюда следует? Ничего. Наоборот, если все так и есть, нужно опасаться, что Томашевский не принимает всерьез и Писание, которое запрещает убивать.

Фойерхан застонал. Может, Томашевский этим поступком лишь освободился, наконец подчинив свою жизнь исключительно собственной воле? С рождения им непрерывно руководили другие. Мебельная фирма Томашевских требовала наследника; это должен был быть относительно честный, приличный, образованный и способный наследник, который умеет держать себя в обществе, вести переговоры и одеваться, как джентльмен. Парадоксально, что он пытался спасти фирму, вместо того чтобы от нее освободиться.

Фойерхан в приступе черного юмора решил, что как следует запомнит эту мысль, чтобы позднее изложить ее в зале суда. Похоже, он действительно станет звездой процесса.

Но, возможно, Томашевский и там будет играть первую скрипку. Томашевский везде и всегда хотел быть первым, не терпел, если кто-то обходил его или получал лучшие оценки. Он был самый богатый в своей компании, и материальные условия облегчали ему роль лидера. В саду его виллы они играли в детстве, позже там встречались с подружками. Для них там был рай. И если бы Томашевский захотел, он единым словом обрек бы их на жизнь городских беспризорников.

Фойерхан слишком хорошо помнил, что сам все время отвергал претензии Томашевского на лидерство и боролся с ним за первенство в компании. Мать Томашевского (отец его погиб после налета, пытаясь потушить пожар на территории фирмы) когда-то выделила довольно ценный кубок для победителя турнира по настольному теннису, и он, Фойерхан, разгромил ее возлюбленное чадо. Он даже запомнил курьезный счет: 23:21; 23:21; 23:21. И Сузанна, их некоронованная королева, вручила ему тот кубок… Потом он отобрал у него премию за лучшее сочинение года. Да, а потом выдал Томашевского, когда тот на школьной экскурсии залепил преподавателю объектив фотоаппарата, так что у того не получилось ни одного кадра… Тогда Томашевскому здорово всыпали. А скольких девушек он отбил у Томашевского… Неловкий и бесформенный Томи не мог привлечь их круглой физиономией, усеянной мокнущими прыщами. Наверное, Томашевский ненавидел его уже тогда?