Неожиданно Феррис рассмеялся. В тесном кабинетике его смех прозвучал особенно гулко и неуместно. Картер откинулся на спинку стула. Фил Мортон вскочил было, но тут же снова сел. Реджи Фоскотт явно встревожился и наклонился к клиенту, словно предостерегая его.
Феррис отмахнулся от адвоката.
— Должно быть, его махинации увенчались успехом, потому что он очень разбогател. Не изменился он только в одном. Несмотря на внешний лоск, в душе он оставался все тем же Марвином Креппером. Вошел вразвалочку ко мне в гостиную, плюхнулся в кресло — чувствовал себя как дома. Сначала долго рассказывал, как он преуспел: тыкал в нос свои часы — якобы подлинные «Картье». Рассказывал, какой у него большой дом в Челтнеме и какая роскошная квартира в Лондоне. Небрежно так обронил, что подыскивает себе виллу во Флориде с бассейном. Якобы была у него вилла в Испании, в Марбелье, но она оказалась слишком большая для него одного, и он выгодно перепродал ее. А я сидел и слушал, как кролик, загипнотизированный удавом. Он объяснил: мол, услышал, что я здесь живу и работаю, вот и решил меня навестить. Ну да, как же, подумал я. Навестить он решил. Ему нужен человек, который занимался бы его налогами, продолжал он. Кто может быть лучше старого приятеля, Энди Ферриса?
Феррис вздохнул и покачал головой.
— Надо было сразу отказать ему. А я не отказал. Не смог. Мы с ним были повязаны. И дело не только в том, что он знал о махинации, в которой принял участие и я. Из-за одной оплошности я еще не стал жуликом! Но он… знаете, чем-то он напоминал гипнотизера. Уламывал он меня, уламывал, и я… снова не устоял. В конце концов я сказал: «Лукас, я займусь твоими налогами, но больше никаких махинаций!» Он заулыбался во весь рот и похлопал меня по плечу: «Энди, все темные делишки давно в прошлом! Мы с тобой сейчас совсем другие люди. Ты преуспел. Я преуспел». Разумеется, он преуспел гораздо больше, чем я.
Феррис помолчал — совсем недолго, долю секунды — и задумчиво продолжал:
— Все время, пока он говорил, я не сводил взгляда с его зубов. Они сверкали, как на рекламе зубной пасты. Он и зубы себе новые вставил… В общем, все мои слабые возражения он отмел сразу. «Насчет этого не волнуйся», — сказал он. Должно быть, совсем за дурака меня держал. Его уверения оказались такими же фальшивыми, как и его ослепительная улыбка. С годами он, конечно, обтесался, приобрел, так сказать, внешний лоск, но ведь, как говорится, горбатого могила исправит. Я прекрасно понимал: рано или поздно ему подвернется новое сомнительное дельце, сулящее большие барыши, и он снова попробует втянуть меня в него. Я не знал, как я справлюсь, если он предложит новую аферу. Судя по тому, как он на меня смотрел, как заговорщически ухмылялся, он и не ждал, что я ему поверю. Видимо, считал, что таковы необходимые оговорки. Он думал, я его сообщник. Он считал, что мы с ним — одного поля ягоды!
Феррис закашлялся и вежливо попросил чаю.
После того как констебль Беннисон принесла чай, допрос возобновился.
— В тот день, когда умерла Ева… — осторожно начал Феррис.
Фоскотт выпрямился на стуле. Картер нахмурился. Они снова возвращаются к утвержденному сценарию. История о Бертоне крайне не понравилась адвокату, потому что они ее не отрепетировали. Зато они заранее обговорили все, что Феррис расскажет о Еве. «Ничего, — подумал Картер. — Допрос-то веду я…»
— Я был очень подавлен и обеспокоен, — заговорил Феррис. — Мне хотелось, чтобы Бертон убрался из моей жизни. Заодно я решил порвать с Евой. Боялся, что Пенни узнает о ней, несмотря на то что я вел себя очень осторожно. И вот я пригласил Еву пообедать и сказал, что хочу с ней расстаться. Нет, я объявил ей о своем решении не прямо за обедом — во-первых, не хотелось публичного скандала, во-вторых, не хватало только, чтобы другие посетители запомнили нас! При моей профессии скандалы недопустимы — вы ведь меня понимаете? Кроме того, официально я считаюсь женатым человеком, несмотря на то что моя жена регулярно ездит в круизы с миллионерами. Кроме того, если у тебя много клиентов, тебя начинают узнавать в лицо — иногда те, кого ты сам и не помнишь. Я всегда увозил Еву подальше, но все равно не хотел привлекать нежелательного внимания. Поэтому я все сказал ей в машине, когда мы возвращались из ресторана. Мне казалось, после еды она будет настроена благодушно и поведет себя разумно. Кроме того, она размякла от вина — в ресторане мы выпили по бокалу…
На лице у Ферриса проступило неподдельно озадаченное выражение.
Читать дальше