Колин Декстер - Безмолвный мир Николаса Квина

В два часа дня молоденькая девушка в тёмно-бордовом платье начинает терять терпение. Посетители, хотя их всего несколько, тоже косятся на него с подозрением. Девушка выходит из-за стойки бара и хлопает его по плечу. Он чуть выше среднего роста.

— Простите, сэр, но вы пришли выпить кофе или за чем ещё?

— Нет, принесите мне, пожалуйста, чашку чаю.

У него приятный голос. Он кладёт на стол сильный бинокль, и она видит вокруг его глаз бледные серые круги.

В начале пятого Льюис возвращается домой. Он устал, ноги у него ледяные.

— Будешь ночевать дома?

— Да, слава Богу, родная. Продрог до костей!

— Этот мерзкий тип Морс — он что, тебя уморить хочет? Так и до воспаления лёгких недолго.

Льюис слышит жену, но думает о своём.

— Он умный парень, этот Морс — ей-богу, умный! Хотя прав ли он…

Но жена его уже не слышит. До Льюиса из кухни доносится трижды благословенный звон кастрюль.

В здании синдиката в среду утром Морс откровенно поделился с Бартлетом своей уверенностью в том, что в их администрации имеют место преступные злоупотребления. Он особо подчеркнул свои подозрения насчёт утечки экзаменационных вопросов в Аль-Джамару и протянул через стол вещественное доказательство номер один.

3-го марта Дорогой Джордж Привет всем в Оксфорде. Большое спасибо за твои письма и летние экзаменационные пакеты.

Заявки и квитанции об оплате должны быть готовы к отправке в синдикат в пятницу 20-го или, самое позднее, 21-го.

Организация здесь стала получше, но место не ахти какое. Отстоял ли ты своё прежнее мнение или не удалось? Очень тебя прошу, не позволяй идиотским новациям уничтожить твои старые разработки. Несомненно, это преобразование, если его проводить немедленно, внесёт только хаос.

Искренне твой

Бартлет, нахмурившись, прочитал это письмо, затем раскрыл свой настольный ежедневник и сверился с нужными страницами.

— Это э-э… набор чепухи, неужели вы не понимаете? Все заявки на участие поступили к нам до первого марта. Мы установили мини-ЭВМ, и всё, что прибывает позже…

Морс его прервал:

— Вы хотите сказать, что заявки из Аль-Джамары уже были здесь, когда писалось это письмо?

— О да. Иначе этим летом мы не смогли бы провести там экзамены.

— А вы действительно их провели?

— Несомненно. И ещё что-то там про летние экзаменационные пакеты. Их никоим образом не могли получить ранее начала апреля. К тому времени едва ли была отпечатана и половина билетов. И ещё кое-какое несоответствие, вы не находите, инспектор? Двадцатое марта не было пятницей. Во всяком случае, по моему календарю. Нет уж, нет. Я не стал бы особенно полагаться на это письмо. Уверен, что оно не могло быть написано никем из наших…

— Разве вы не узнаёте подпись?

— А разве её можно узнать? Эта подпись больше напоминает моток колючей проволоки.

— А вы прочтите правую сторону письма, сэр. Последнее слово каждой строки, тогда поймёте, что я имею в виду.

Секретарь спокойным голосом прочитал слова вслух:

— Твои, пакеты, готовы, в Пятницу, 21-го, место, прежнее, прошу, уничтожить, это, немедленно, — Он заторможён — но кивнул, словно самому себе. — Я понимаю, что вы имели в виду, инспектор, хотя, должен сказать, сам бы я никогда этого не заметил… Вы хотите сказать, что Джордж Бланд участвовал…

— Да, участвовал в махинациях. Мне очевидно, что это письмо является точным указанием, где и когда он может забрать очередную порцию причитающихся ему денег.

Бартлет тяжело вздохнул и ещё раз заглянул в ежедневник.

— Возможно, вы правы. Двадцать первого, в пятницу, его не было на службе.

— Вам известно, где он был?

Бартлет покачал головой и протянул Морсу ежедневник, где среди десятка коротких, аккуратных записей от 21 марта значилась и эта: «Дж. Б. не появлялся на службе».

— Вы можете с ним связаться?

— Разумеется. Не далее как в среду я отправлял ему телеграмму… о Квине. Они встречались, когда…

— Он ответил?

— Пока нет.

Морс сделал решительный шаг:

— Естественно, я не могу рассказать вам всего, сэр, но, думаю, вы должны знать, что, на мой взгляд, как смерть Квина, так и смерть Оглби напрямую связана с Бландом. Думаю, что Бланд был достаточно коррумпирован, чтобы скомпрометировать репутацию синдиката любым способом — если ему за это заплатят деньги. Но я думаю, что был и здесь кто-то, необязательно из постоянных сотрудников, но кто-то, очень тесно связанный с работой синдиката, кто находился в сговоре с Бландом. И я почти не сомневаюсь, что Квин обнаружил, кто этот человек, и за это поплатился жизнью.