Александр Логачев: Капитан госбезопасности. Ленинград-39

Любопытно наблюдать знакомую улицу Стачек с высоты танковой башни, смотрится совсем по-другому. На встречной полосе машины останавливались, из них выходили люди и смотрели вслед (не ему, капитану Шепелеву, не будем впадать в величие, а танку, конечно). На их полосе транспорт стоял вдоль тротуара до самых Нарвских ворот, до которых оставалось совсем немного. Или милиция оперативно постаралась, или сами водители, которые сигналили едущим впереди фарами, заставляя обернуться назад.

Капитан достал из кармана ТТ. Шепелев уже освоился на броне, потому, освобождая руки, отпустил пушечный ствол. И пора было отпускать, более того – пришла пора решаться на то, ради чего он затеял эту акробатику. О, нет, с акробатикой еще не покончено. Как раз сейчас и начнется все самое интересное, повезет зрителям. Даже если у капитана не выйдет задуманный трюк, он должен впечататься в память почтенной публике. Все, довольно вступлений, капитан, приступай.

Шепелев еще раз взглянул вниз и…

– Ну ты свинья! – воскликнул капитан, зная, что сейчас его уже никто не услышит через грохот и броню. Уж точно не услышит, потому что крышка смотрового люка на глазах капитана захлопнулась, лишая последнего, хоть и непролазного для человека доступа в танк.

– Ну это ж никуда не годится! Так нельзя! – Командир взмахнул руками, в одной из которых был пистолет и опустил их на колени. – Так мы не договаривались! Ладно!

Шепелев выдернул рубаху из брюк, сунул пистолет за пояс, рванул рубаху, отрывая пуговицы, и быстро стащил ее с себя. Ветер и дождь стали покрывать влагой тело, а также множественные рубцы и шрамы на нем.

В остановившемся на встречной полосе автобусе пассажиры прильнули к окнам. Сыпались высказывания:

– Учения.

– Во мужик дает!

– Циркачи, наверное.

– Не, агитируют. Новые формы ищут.

– Да киношники это, чего вы! Видите, машина его сопровождает! Во! Там камера.

Снятой рубахой капитан накрыл прибор наблюдения, расположенный выше и левее смотрового люка, на самом верху лобового щитка.

– Дьявольщина! – Навроцкий отодвинулся от прибора наблюдения и снова прильнул к нему. Темнота. Что такое? Залепила грязь? Что-то набросили? Но кто? Что-то испортилось? Вести машину вслепую было невозможно. Граф толкнул крышку смотрового люка.

Шепелев увидел, как пополз вверх щиток. Вот то-то же, подумал он. Потом повернулся спиной, еще раз взглянул вниз, выверяя свою позицию. Если бы он был верующим, то перекрестился бы. Но он не перекрестился перед тем, как начал смещать свой центр тяжести к лобовой броне.

– Что он делает, товарищи! – Инженер Тихонов высунулся из идущий вровень с передними катками танка «эмки». – Не получится!

– Убьется! – проскрежетал Егор и зачем-то нажал на гудок.

Под гудок, выданный Егором, командир соскользнул вниз, на спине и головой вперед по покатой лобовой броне. Его ноги с обеих сторон сжали боковые стенки смотрового люка. Это задержало скольжение. Задержало на миг. Как и рассчитал командир. Ему и нужен был всего один миг и всего один выстрел. Когда левая рука беспомощно сползала по броне, его вытянутая, напряженная правая рука сжимала пистолет.

Палец давил на курок. До выстрела оставалось последнее легкое нажатие…

Мокрый, подсвеченный электрическими фонарями асфальт закрыло от Навроцкого нечто темное и неразборчивое. Понять, что произошло, понять, что перед ним – на это у Навроцкого ушло мгновение…

Командир знал, что он их увидит – блеснувшие в глубине люка глаза, в центре смотровой щели, где же им еще было быть! Задержав свое скольжение на миг усилием превращенных в тиски ног, обратив тело на тот же миг в безжизненный кусок брони, устремленный пистолетным стволом внутрь танка, он забыл о том, что есть еще где-то время и какое-то пространство. Остался замерший миг и одна прямая линия – от глаз до глаз. Капитан вдавил курок. Направляя пулю туда, где должна находиться переносица врага…

…Конструктор думал о том, что произойдет, если танк не остановят до аэродрома. Должны остановить, убеждал он себя, наши с Кировского подскажут, как это сделать. Лучше всего гранату в радиатор, или туда же огнеметом. Хоть и дизель, а не бензиновый двигатель, но должен вспыхнуть. Котин вдруг вспомнил, как год назад на подмосковном полигоне во время государственных испытаний новых машин товарищу Сталину показали преимущества солярки перед бензином. Кто-то (кажется, это был Павлов [25], сейчас Котин не мог вспомнить точно) поставил два ведра, одно с бензином, другое с соляркой.