Далия Трускиновская: Чумная экспедиция

Мортусы расступились, Архаров увидел смущенного Устина. И было отчего смущаться. Лицо у дьячка оказалось поцарапано, под левым глазом зрел синяк, рубаха - порвана, на голом плече тремя полосами запеклась кровь.

– Этот откуда взялся? - строго спросил Архаров.

– Еле отбили, - отвечал Тимофей. - Он с нищими задрался, они всем скопом на него набросились. Он им всю мастыру изроптил. Им и подавать лохи боятся - он в таких смертных грехах кается, что сунуться скурлаво.

– Ваша милость, ведь и ему помочь надобно, - добавил Демка. - Шварц сказывал, что ему за это дело сильно достанется - что знал, да не сказал. Сказал же! Пусть он с нами будет, как Клаварош. Семь бед - один ответ.

Архаров хотел было высказаться в полную силу - но обернулся на Филатку и промолчал. Сейчас нужно было прежде всего убедиться, что мортусы будут пристроены к какой ни на есть государевой службе. А разбираться с их сегодняшними проказами потом, когда граф уже скажет свое значительное слово, никто, поди, не станет.

Поэтому он молча сделал рукой знак, чтобы следовали за ним, и взошел на крыльцо. Мортусы попарно поднялись по ступеням и сгрудились в сенях. Замыкал их шествие Левушка, делая вид, будто он вовсе не видит замешавшегося в компанию Никодимки с мешком.

Еропкин еще не имел настоящей возможности сделать свой дом роскошным, не сильно в роскоши и нуждался, однако супруга, пока не уехала из Москвы подальше от чумы, успела кое-чего купить и поставить в новом доме. И это была новомодная мебель - увы, уже несколько пострадавшая от того, что особняк оказался на военном положении.

Мортусы, стоя в просторных сенях, несколько освоились и стали заглядывать в открывавшиеся двери.

– Ишь ты, - прошептал Федька, - вот ведь как знатные живут… Вот бы годик пожить так-то…

Его удивила светлая мебель, расписанная цветочными гирляндами, розовыми и голубыми.

И тут же раздался шлепок. Федька обернулся и понял - это Тимофей увесисто сбил шаловливую Демкину руку, что нацелилась на табакерку, опрометчиво кем-то оставленную на консоли.

– Ты тоже за ним приглядывай, - негромко приказал Тимофей.

– Да ну, что вы все, право, ни один ховряк бы и не заметил, - комариным голоском заныл Демка.

В сени вышел лакей.

– Господ просят жаловать в столовую, - сказал он Архарову и Левушке.

Оба приосанились, вошли. Причем оба в последнюю секунду обернулись. Левушка ободрительно улыбнулся мортусам, а Архаров показал свой знаменитый кулак.

Там их ждали граф Орлов, сенатор Волков и сам хозяин - Петр Дмитрич Еропкин. В сторонке скромненько стоял Шварц, вид имея деловитый, но довольный.

Граф был весел, наряден, сверкал галунами, богато нашитыми и на красный камзол, и на великолепный белый кафтан.Он сильно возвышался над Волковым, и один лишь Еропкин был ему почти вровень -кабы еще не сутулился. В руках граф держал письмо - не иначе, от государыни и ласковое, что преисполняло его гордостью и надеждами. Волков же был этим весельем явно недоволен, из чего Архаров заключил, что аудиенция лично для него будет удачной.

– Все вроде собрались? - осведомился Еропкин, обратившись с сим вопросом к Орлову.

– Еще одного гостя с минуты на минуту ждем. По моему соображению, должен скоро быть, прислал мне с дороги курьера. Три часа назад миновал Тушино.

– Кто таков?

– А вот увидишь, батюшка Петр Дмитрич, гостенек сюда едет надолго. Ты с ним поладишь! Вы давние знакомцы. Редко, правда, встречались - он в Петербурге и в Москве не часто бывает. Государыня его ценит…

Архаров и Левушка, видя, что разговор их не касается, кротко молчали, оглядывая обстановку.

Вдруг Архаров ощутил тревогу, сравнимую с тем, как если бы во время тихой застольной беседы вдруг прямо в комнате грянул выстрел и запахло кислым порохом. Он глянул вправо, влево - нет, ничего опасного. Что-то было не так прямо перед ним. Он вернулся взглядом к тревожному месту и понял, что принял было за клавикорды какой-то столик-маркетри на тонких ногах, наполовину загороженный диковинной банкеткой - из-под бархатного сиденья выглядывали щекастые сатиры. Да и то - что делать клавикордам в столовой генерал-поручика Еропкина? И с чего бы мерещиться клавикордам - как можно спокойнее спросил себя Архаров, пытаясь обнаружить честное удивление, и сам себе ответил - меньше пить надо, вон после вчерашнего возлияния с Матвеем не то что клавикорды, а большие виолончели пригрезятся, те, что смолоду наводили на мысли о сочных бабах.